"60-е. Мир советского человека": книга Вайля и Гениса о временах оттепели

30 августа 2013
ИЗДАНИЕ
АВТОР
Майя Кучерская

Кто станет читать книгу, написанную почти тридцать лет назад о временах полувековой давности? Многие. Переиздавая давно ставшую раритетом работу соавторов, одного из которых уже нет с нами, издатели ничуть не рисковали. Еще со времен средневековых ислансдких саг, певец которых рассказывал о роде и предках каждого из тех, кто сидел рядом, известно: люди любят слушать истории о самих себе. Или почти о себе. Только что вышедшая документальная книга "Детство 45-53" о послевоенных годах, собранная Людмилой Улицкой, в неделю разлетелась тиражом в 25 000.

Это значит, желающих читать воспоминания о времени, которое застали "живьем" или хотя бы в отголосках, — тысячи. Работу Петра Вайля (1949-2009) и Александра Гениса прочтут они же. То есть сами шестидесятники. Хотя, возможно, и те, кому нечего вспомнить ни о той поре, ни о ее эхе — сегодняшние 20- и 30-летние. Для них эта книга может стать отличной азбукой, введением в оттепельные идеи и атмосферу. Вайль и Генис разработали точный словник эпохи, обозначили ее болевые точки, соединив которые и получится портрет шестидесятых и его обитателей. Вот они, эти точки: новая редакция Программы КПСС, в 1961 году пообещавшая через 20 лет построить коммунизм. Всеобщее увлечение поэзией, а также полетами в космос, ставший "символом тотального освобождения". Культ бородатого Хэма в свитере и с трубкой, вечная фиеста как образ жизни, крепкая дружба как высшая ценность, рождение диссидентского движения, романтика походов и песен под гитару. Под занавес Пражская весна, сделавшая переход от оттепели к застою заметным.

Сегодня каждая из этих реалий требует самых подробных пояснений — в книге степень их развернутости получилась разная. Кажется, тогда, в середине 1980-х, авторы с трудом представляли себе, что тридцать лет спустя даже для самых продвинутых студентов (например) выражения "догнать и перегнать", "друг, товарищ и брат" или "эзопов язык" превратятся в звук пустой, что эти молодые люди не рассмеются шутке Аркадия Райкина и не поймут, что имел в виду Бродский, написав "И значит, не будет толка /от веры в себя и Бога, /и значит, /остались только Иллюзия и Дорога". В итоге Вайль и Генис рассказали о 1960-х не как историки эпохи, а как ее свидетели — живо, ярко, но не всегда с ощущением дистанции, пропуская детали.

Получилась книга рассуждений и интерпретаций (часто веселых и неожиданных, Хрущев, например, назван "главным поэтом эпохи"), актуальная для эпохи перестройки. Сегодня ее всерьез усилили бы фотографии, факты, документы, рассыпанных по книге ссылок на прессу советскую 1960-х и рисунков Вагрича Бахчаняна недостаточно.

И тем не менее по крайней мере дважды разговор выплескивается за пределы table-talk-a и из застольного превращается в профессиональный — в главах, посвященных собственно литературе. Поэзии Евтушенко и в особенности Солженицыну, о котором здесь сказано почтительно, но проницательно. Литературный путь Солженицына в 1960-е, например, показан как трудные и разнонаправленные поиски стиля, завершившиеся нырком в архаику. Историками литературы Вайль и Генис в итоге оказываются замечательными.