"Слово диета мне глубоко неприятно". Интервью с Еленой Чекаловой

Журналист, телеведущая Елена Чекалова выпустила новую книгу о вкусной и здоровой пище с призывным названием "Ешьте! Новая книга о вкусной и здоровой пище. Завтраки, ланчи, перекусы".
Что надо есть человеку XXI века, как посадить за один стол "большевиков" и "меньшевиков", о кухонной моде и о том, чем она кормит своего мужа Леонида Парфенова — автор рассказала The New Times.

Подготовка материала: Любовь Цуканова
Вопросы: Евгения Альбац

— Вот это все, что на фотографиях, ты сама готовила?

— Все абсолютно. Я за два месяца приготовила больше 300 блюд под съемку. Вообще это уже моя работа. Похоже, с нового года мне придется пойти готовить в ресторан: надо же на что-то жить.

— Ты серьезно?

— Конечно. Я работала на Первом канале, у меня была постоянная рубрика в программе "Утро" — "Счастье есть", но то ли из-за Лени, то ли за мое собственное участие в митингах, то ли за то, что я писала в фейсбуке, контракт со мной не продлили. Я недавно участвовала в прямом эфире "Комсомольской правды" — было очень много звонков. И первый вопрос: почему вы больше не работаете в "Утре"?

— Когда уволили?

— Это было не увольнение — ведь я работала по договору. Просто контракт летом не продлили. Естественно, мне не сказали, что это как-то связано с политикой, формально было другое: мол, вот мы переформатируем программу "Утро". Но когда просто решают упразднить рубрику, то уже снятые сюжеты все равно выходят. А когда кому-то дали слово, что вот этого человека с 1 июля в эфире не будет, то все, что было снято, идет в помойку. Хотя сюжеты были сняты, деньги потрачены. Очень смешно, на сайте "Доброго утра" в ответ на вопрос зрителей: "Почему больше нет сюжетов Елены Чекаловой" — висит объяснение: у нашей любимой Лены Чекаловой есть, к сожалению, новые проекты. Нормально? Они признают, что я их любимая, но только работать мне нельзя.

— У вас с Леонидом, должно быть, враг где-то очень высоко.

Называют разные фамилии. Но точно могу сказать одно: большие сложности начались после того выступления Лени на премии им. Листьева*. До премии речь шла о том, что Леня должен был стать штатным работником Первого канала, но после все разговоры об этом прекратились. И он прекрасно знал, на что шел. Конечно, как любая женщина, я думала обо всем этом, потому что есть семья, быт, но я хорошо помню свои разговоры с отцом, который многократно был выгнан с работы за антисоветчину, его и из партии исключали… Отец был журналистом. Я спрашивала: все-таки, пап, почему в конце концов ты замолчал? Он сказал: я просто понял, что эту стену не прошибить. Мы все максималисты, мне казалось, что это неправильно.

Суровый быт

— Мы вместе работали в перестройку в "Московских новостях", ты писала о телевидении и о только что появлявшейся тогда рекламе. Как так случилось, что ты ушла в кулинарию?

— Очень просто. Когда у меня родилась Маша, я ушла из "Московских новостей": ею надо было серьезно заниматься. Это отдельная история, благодаря которой я, надо сказать, многое поняла про людей, которые не похожи на других, особенных. Мне пришлось заниматься Машиным обучением дома: у нее сильная дислексия, врожденная особенность, в результате которой ребенку трудно овладевать письменной речью, то есть читать и писать. А Россия — страна "большевиков", "меньшевикам" очень плохо живется во всех областях, в том числе тем людям, у которых есть проблемы со здоровьем или какие-то особенности — диабет, тяжелые аллергии — например, на глютен** или дислексия, как у Маши, которая, к слову, теперь уже окончила два университета. Этим людям в нашей стране, к сожалению, всегда было и сейчас очень тяжело. Так вот, я сидела дома, но, как человек деятельный, я стала думать, чем бы еще заняться. Стала готовить, придумывать, чтобы такое интересное из разных продуктов приготовить. Так это и началось.

— У тебя мама готовила?

— Нет, никто. У нас была такая семья… Дедушка мой — член компартии Америки с 1916 года (тогда это еще была социалистическая партия). Сюда приехал строить коммунизм, работал у Красина. Мама моя в Америке родилась. Когда она приехала в Россию, она не умела говорить по-русски. Это была семья, которая свято верила в построение коммунизма. Они всю жизнь положили на это, были искренними большевиками.

— И бабушка не готовила?

— Только иногда, для гостей. Дома ели яйца, сосиски, готовые пельмени… Баночка с горошком на стол ставилась. А я, наверное, какой-то другой родилась, мне всегда хотелось дома уюта, как у моей подружки, где я очень любила бывать. Мама с папой считали, что меня к мещанству тянет, им это все совершенно не нравилось.

Путь к сердцу

— Я смотрела на обложку твоей книги, где ты с Леней, и думала, что ты, наверное, понимала, что мужика, тем более такого, как Парфенов, надо удерживать вкусной едой…

— Да нет. На самом деле, когда меня спрашивают, действительно ли путь к сердцу мужчины лежит через желудок, я говорю: это неправда. Я очень много знаю женщин, которые замечательно готовят, а мужья от них уходят. Не в этом суть.

— Но Леонид же любит поесть?

— Конечно, любит. Но основа жизни в другом. Людям должно быть интересно друг с другом. Я ведь не просто готовлю, для меня это часть творческого процесса. И через кухню можно узнать очень многое, можно понять, например, отличие французского характера от итальянского. В Италии очень демократическая еда. У них даже мишленовская система не работает, потому что там самая вкусная еда — в дешевой харчевне и дома. Итальянцы и в средние века, и в эпоху Возрождения, и в новое время питались примерно одинаково — что барин, что крестьянин, ну богатые чуть разнообразнее. Средиземноморская диета была практически одинаковая. Ее основа — хлеб, оливковое масло, овощи и вино. Мясо никогда не было основой питания в Италии. И совершенно другая ситуация во Франции. Там общество всегда было кастовое, там аристократия, средний класс, крестьянство всегда питались по-разному. И это до сих пор сохранилось.

— И как это отразилось на французской кухне?

— Во Франции есть очень недорогая простонародная кухня, которая сейчас, к сожалению, вырождается. Деревенские харчевни и сейчас существуют. Но в Париже рестораны с дешевой вкусной едой не так просто найти, надо знать места.

— А что во Франции в основе питания?

— Мясо, овощи, выпечка и соусы. Это, конечно, аристократическая еда. И это из Франции перешло в Россию, стало русской дворянской кухней.

— По оформлению твоя книга напоминает мне "Книгу о вкусной и здоровой пище", которая в советское время была почти в каждом доме.

— Ну только тем, что есть едва намеченный ретростиль, и мне, и Лене очень нравится стиль 50-х. У нас дома этой книги не было, но была у маминой двоюродной сестры тети Ляли, которую на самом деле звали Ленина Борисовна. Они жили в коммунальной квартире в доме позади Моссовета. Мы к ним приходили на воскресные обеды, и вот у них была эта книга. Для меня это было потрясением в детстве, потому что там были продукты, которые мы никогда не встречали в магазинах. Осетры, например.

— А Молоховец ты когда впервые увидела? Это ведь история дореволюционной бытовой культуры, которую мы вообще не знали, она была полностью уничтожена.

— Меня потрясло, что она эту книгу написала, когда ей не было и 30 лет. До сих пор существует версия, что эту книгу писала не она, что книга отчасти написана ее мужем, который был намного старше Елены, или он ей помогал. Там аккумулирован огромный опыт, трудно себе представить, чтобы им могла обладать женщина в столь молодом возрасте. Хотя говорят, что она была гениальным первым фуд-журналистом — брала интервью у хозяек, много записывала.

Путешествие за едой

— Как собиралась эта твоя книга?

— Она у меня вторая. Первая называлась "Мировая кухня", и она в большей степени была посвящена размышлениям о том, что еда — это больше, чем еда. Что это культура, история, эстетика, что это много рассказывает о странах. И я писала эту книгу не только для тех, кто готовит, но и для тех, кто не готовит, но любит читать про историю еды, как часть культуры того или иного народа. Я взяла хиты мировой кухни и адаптировала их к русским продуктам. Я очень много путешествовала, много этим интересовалась. Наверное, главная наша с Леней общая страсть — это путешествия, а еда — это уже вторично.

— Как ты узнавала про хиты? Приходила в ресторан и спрашивала? Или ты заранее знала, куда идти?

— Да, заранее узнавала.

— Ты приходила к поварам и спрашивала, как это делается?

— Да. Например, в Стране Басков, в маленьком городе Сан-Себастьяне три мишленовских 3-звездочных ресторана, четыре 2-звездочных и большое число 1-звездочных. Один ресторан был долгое время едва ли не лучшим в мире — "Мугариц". Баскская кухня считалась — пять лет назад, во всяком случае — кухней номер один в мире. Там есть повар Аржак, который стал родоначальником так называемой инновационной баскской кухни, он использовал в том числе и элементы молекулярной кухни*. Я написала ему кучу писем с просьбой меня принять, но все время получала отказ: шеф говорил, что у него нет времени. Когда мы приехали в Сан-Себастьян, пришли в ресторан "Аржак" на обед. В финале шеф вышел поговорить с клиентами, подошел к нашему столу, мы начали задавать ему вопросы. Он сначала просто отвечал, потом сел за наш стол, потом ресторан опустел и закрылся до ужина, но шеф пригласил нас с Леней продолжить разговор — в результате мы говорили часа два. Мы уже собрались уходить, а он не отпускал: "Нет, вы побудьте еще, мне так интересно с вами разговаривать..."