Чтение на выходные: "Интернет как иллюзия" Евгения Морозова
На русском выходит книга главного обличителя интернета и социальных сетей в западных СМИ Евгения Морозова. "Воздух" публикует отрывок из главы "КГБ приглашает вас в "Фейсбук".
Как потерять лицо в "Фейсбуке"
В один из пасмурных дней ноября 2009 года молодой белорусский активист Павел Ляшкович на собственном горьком опыте узнал, чем опасны социальные сети. Неожиданно его, первокурсника Белорусского госуниверситета информатики и радиоэлектроники, вызвали к декану. В кабинете Ляшковича встретили два человека, которые заявили студенту, что они из КГБ (белорусские власти предпочли не переименовывать органы даже после распада СССР).
Офицеры расспросили Павла о его поездках в Польшу и Украину, а также об участии в оппозиционных движениях. Активиста удивила их информированность о связях внутри белорусской оппозиции (и роли в ней Павла, о которой, казалось ему, мало кто знал). Все стало ясно, когда офицеры здесь же, в кабинете декана, открыли его страницу "В контакте": он числился во френдах у многих известных активистов. Вскоре визитеры предложили Ляшковичу подписать соглашение о негласном сотрудничестве. Он отказался. Это может ему дорого обойтись: многие студенты, симпатизирующие оппозиционерам и не желающие сотрудничать с властями, были исключены из вузов. Мы никогда не узнаем, сколько подозреваемых прибавилось в списке белорусского КГБ после изучения веб-страницы Ляшковича.
Другие правительства столь же быстро оценили колоссальную разведывательную ценность информации, которую можно извлечь из социальных сетей. Некоторые даже решили запустить собственные сайты — возможно, чтобы сэкономить на слежке. В мае 2010 года, запретив "Фейсбук", вьетнамское Министерство информации и массовых коммуникаций, чувствуя растущую потребность вьетнамцев в социальных сетях, открыло собственную сеть (ее штат составили триста программистов, графических дизайнеров, техников и редакторов). Трудно сказать, станет ли популярной сеть GoOnline (с подобным названием — вряд ли). С официальной точки зрения, надзор за членами социальной сети проще, если сам хранишь их пароли.
Правительства демократических стран также прибегают к подобной практике. Например, индийская полиция уделяет пристальное внимание тому, что люди пишут в "Фейсбуке" о Кашмире. Обнаружив нечто предосудительное, полицейские вызывают пользователей, расспрашивают их об их занятиях и приказывают докладывать обо всем в полицию. (Это вынудило многих кашмирских активистов регистрироваться под вымышленными именами. Этой практике "Фейсбук", стремящийся не разбавлять свою превосходную пользовательскую базу аккаунтами-пустышками, решительно противится.)
Разумеется, не все социальные сети несут вред. Членство в них приносит и несомненную выгоду. Пользователям сети проще и дешевле в случае необходимости связываться друг с другом (например, при организации акции протеста). Однако у этого есть и оборотная сторона. Польза может легко обернуться вредом, если отдельные участки сети подвергаются опасности и связи между пользователями становятся всеобщим достоянием. До появления социальных медиа репрессивные правительства тратили много сил на то, чтобы выяснить что-либо о людях, с которыми связаны диссиденты. Тайная полиция могла установить один-два ключевых контакта, однако составление целого списка имен с фотографиями и контактной информацией было делом очень хлопотным. В прошлом КГБ приходилось прибегать к пыткам, чтобы установить связи между активистами. Сейчас им достаточно заглянуть в "Фейсбук".
К сожалению, до сих пор бытует мнение, будто авторитарные режимы и их спецслужбы слишком глупы и слишком не дружат с техникой, чтобы искать данные в социальных сетях. Джаред Коэн из Госдепа США в 2007 году написал в своей книге "Дети джихада", что интернет — это "пространство, в котором иранская молодежь может свободно действовать, самовыражаться и черпать информацию на выгодных для себя условиях. Они могут представать кем угодно и говорить что угодно, поскольку действуют вне тисков полицейского аппарата... Правительство пытается следить за их онлайновыми дискуссиями и взаимоотношениями, однако это, по сути, безнадежное дело". Ошибочность этого мнения доказали последствия волнений 2009 года. Для человека, ответственного за выработку действенной интернет-политики в отношении Ирана, Коэн слишком склонен к гипертрофированному киберутопизму. Остается надеяться, что Кондолиза Райс, пригласившая Коэна в отдел политического планирования Госдепа, имела в виду не его беспочвенный оптимизм, когда заявила, что "у Джареда есть понимание иранских дел, которого у нас [американского правительства] нет". Как выяснилось, иранские власти потратили много времени на изучение социальных сетей после выборов и даже воспользовались собранной информацией для рассылки грозных предупреждений иранцам, живущим за границей. В Иране во время "охоты на ведьм" в 2009 году присутствие имени человека в списке электронной рассылки Колумбийского университета считалось в суде доказательством того, что он — западный шпион.
Итак, хотя социальная сеть несет минимум разведывательной ценности, сетевая дружба не с теми людьми может привести вас в суд. Прежде разведслужбам было трудно добывать такую информацию, и диссиденты делали все, чтобы ее скрыть.
Так, американская активистка Белинда Купер, которая в конце 80-х годов жила в ГДР и являлась членом нескольких диссидентских экологических групп, вспоминала: одним из правил, соблюдаемых диссидентами при въезде и выезде из Восточной Германии, было: "Никогда не бери с собой на Восток телефонную книжку, поскольку пограничники могут ее скопировать и обязательно это сделают".
Сейчас (книга была написана в 2010 году — Прим. "Воздуха") ситуация радикально иная: список ваших френдов в "Фейсбуке" виден любому. Увы, избежать посещения "Фейсбука" большинство диссидентов не может. Это нужно для того, чтобы противостоять пропаганде, рассказывать о своей работе на Западе, обращаться за поддержкой к отечественной аудитории и т. д. Этим можно, конечно, заниматься и анонимно, но анонимность снижает эффективность их вмешательства. Деятельность академика Сахарова была бы гораздо менее успешной, если бы он не вел ее открыто.
Результаты исследований подтверждают, что с каждой порцией личной информации, которую мы раскрываем в социальной сети, мы приближаем ситуацию, когда кто-либо может воспользоваться ею, чтобы узнать, какие мы, а это — верный шаг к установлению контроля над нашим поведением. Так, исследование, проведенное в 2009 году учеными из Массачусетского технологического института, показало, что, изучив френдов пользователя "Фейсбука", можно удивительно точно установить его сексуальную ориентацию. (Эта новость вряд ли порадует жителей Ближнего Востока — одного из регионов, где гомосексуальность осуждается.)
Исследование "Восьми френдов достаточно", проведенное в 2009 году в Кембриджском университете, показало, что, исходя из ограниченной информации, которой "Фейсбук" делится с поисковиками вроде "Гугла", можно точно сказать, что осталось под замком.
Многие функции, которые делают социальные сети простыми в обращении (например, возможность узнать, кто из ваших знакомых уже зарегистрирован на этом сайте), облегчают идентификацию владельцев электронных адресов и даже помогают проследить за их деятельностью на других сайтах. Многие знают, как легко проверить, есть ли у знакомых аккаунты в некоторых социальных сетях: для этого нужно предоставить поисковым агрегатам "Фейсбука", "Твиттера" или LinkedIn временный доступ к адресной книге своего почтового ящика, чтобы они сверили контакты со своим списком пользователей. Если у пяти ваших корреспондентов есть аккаунты в "Твиттере", он вам об этом сообщит. Дальше — больше. Аналогичную операцию можно провести в отношении не только друзей, но и врагов. Адрес почты можно добавить в адресную книгу вручную, не отправляя адресату письмо. Ну, а зная чей-либо электронный адрес, можно выяснить, есть ли у этого человека аккаунты в социальных сетях, даже если он не пользуется своим настоящим именем.