Ньютон и фальшивомонетчик. Дело не в деньгах

"Когда речь шла о чем-то поистине важном для него, он преследовал свою цель без устали", – автор такими штрихами чуть ли не с первых страниц подводит (готовит) нас к главной сюжетной линии своей книги.

История сложная и запутанная, как все экономические детективы. Гениальный физик и математик, астроном и философ, неудачливый тайный алхимик и совсем уж странный неортодоксальный теолог, сэр Исаак Ньютон, оказывается, мог бы дать сто очков форы любому сотруднику любой современной счетной палаты.

Будучи фактически во главе Королевского монетного двора, Ньютон выследил и изобличил самого опасного авторитета преступного мира Лондона конца XVII в. – Уильяма Чалонера. Мало того, довел дело до логического конца, то есть до смертного приговора фальшивомонетчику Чалонеру. "В самом конце Чалонер проявил мужество. Он взошел на эшафот. Затем, "натянув колпак на глаза, подчинился удару правосудия. Те, кто побогаче, нередко платили палачу, чтобы он потянул их за ноги и этим приблизил смерть. Но обнищавший Чалонер не мог себе этого позволить. Он был обречен медленно задыхаться в петле, пока наконец не затих к вящей радости толпы". Как утверждают, Исаак Ньютон не присутствовал на казни Чалонера. Просто не было времени – нужно было преследовать других фальшивомонетчиков.

Вот, собственно, и весь сюжет. Но тут интересна, помимо того что в распоряжении Томаса Левенсона оказались документы из лондонских архивов суда над Чалонером, попытка создать – в очередной раз – психологический портрет Ньютона. И тут выстраивается такая канва.

Автор "прозрачно" если и не уравнивает алхимические опыты Ньютона со стремлением фальшивомонетчика Уильяма Чалонера найти способ обогатиться, то параллели проводит между этим несомненно. "Уильям Чалонер был не единственным в Англии, кто искал способ создать безграничное богатство. Тайный рецепт, скрытый в бумагах Бойля (как надеялись, сомневались, вопрошали Ньютон и Локк), содержал метод, благодаря которому человек, искусный в манипуляциях с веществом под действием высокой температуры, мог бы преобразовать базовый компонент сплава в чистое, сверкающее, бессмертное золото. Другими словами, это была алхимия". Фальшивомонетчество отождествляется с "высоким искусством" алхимии: "Для непосвященных алхимия изрядно смахивала на производство фальшивых монет". И, кстати, каралось по "Закону Англии против приумножителей".

Добрый дядя Исаак. Художник Пелагио Паладжи, "Открытие Ньютоном рефракции света", 1827.
Галлерея d’Arte Moderna, Брешиа

Но в том-то и дело, что Ньютон, судя по всему, органически не мог принять идею "сделать потенциально божественную (и, следовательно, чрезвычайно могущественную) тайну доступной невежественным массам". Отсюда эта бульдожья ньютоновская хватка и прямо-таки физиологическая ненависть к фальшивомонетчикам. Этос Ньютона-алхимика тождественен этосу Ньютона-ученого. Левенсон так и пишет: "…Ньютон-химик, делающий лабораторные записи, и Ньютон-алхимик, размышляющий о банных привычках Солнца и Луны (тот самый символизм алхимии, о котором так здорово написал Вадим Рабинович, – А.В.), были одним человеком".