Владимир Сорокин: "У нас просвещенный феодализм"
О новом романе "Теллурия", Средневековье и наркотическом счастье рассказывает писатель Владимир Сорокин.
— В вашем "Дне опричника" Россия ориентирована на Китай, в повести "Метель" китайцы спасли героя от смерти — почему в "Теллурии" вы вдруг решили написать о Европе?
—Она мне ближе. На Востоке я бывал, конечно, и он мне интересен, но я с ним никак не связан: ни языком, ни географией. Я жил в Японии, но не могу сказать, что знаю Японию. А европейцев я все-таки знаю и знаю, как их описывать. Европейские страхи мне знакомы. Идея мира "Теллурии" лежит скорее в сфере стилистически интуитивного. Ведь это мир раздробленный. А если есть чему дробиться, то, наверное, все-таки Европе. Там есть некая целостность, чего, кстати, уже нет в постсоветской России. А чтобы адекватно описать дробящийся Китай, нужно быть китайцем.
— Герои 50 глав вашего романа существуют сами по себе, говорят на своем языке и друг с другом не пересекается. Это продолжение темы раздробленности?
— Это логически связано с сюжетом и идеей: мир начал дробиться на части, и описывать его единым языком с линейным развитием невозможно. Если мир состоит из осколков, он должен быть описан языком осколков.
— А теперешняя Россия на каком языке говорит?
— На языке подворотни. Я везде его слышу: на улице, в телевизоре, в новостях, когда слушаю политиков. Если бы чиновник времен Чехова услышал нынешнего чиновника, он бы сильно удивился. Вообще, услышать интеллигентную речь все труднее. Подворотня плюс технологизмы и юридизмы — вот современный русский язык. Грубо говоря: быть правильным пацаном, сечь хайтековскую фишку и следить, чтобы тебя не кинули, — вот девиз современного постсоветского человека.
— Начиная с "Опричника" в ваших книгах внимательные читатели любят видеть не просто фантастику, а отражение действительности. Не кажется ли вам, что и к "Теллурии" это отчасти применимо? Например, идея, что империи сейчас быть не может и менталитет современного человека это: "щей горшок да сам большой"?
— И "моя хата с краю". Да! Ветры будущего пахнут таким миром. Если вы заглянете в московское метро или европейское кафе, то увидите, что люди сидят, уткнувшись в гаджеты. Раздробление уже произошло, мир атомизируется. Границы будут проложены там, где кончается privacy человека. Мир будет дробиться еще сильнее — на государства-квартиры, государства человеческого размера. Идея некоего общего коллективного счастья, связанного, например, с прогрессом, с интеграцией, — обречена. Нет европейца, который не сказал бы, что Евросоюз обречен. В Европе вообще государства как таковые находятся на периферии зрения людей. Люди не очень-то идеологизированы, и слова "родина", "государство", "патриотизм" у европейцев вызывают зевоту. Я ничего не предсказываю. Я просто интуитивно чувствую этот коллективный страх перед раздроблением, распадом. Как это будет — никто не знает. Но можно пофантазировать на бумаге. "Теллурия" — это одна из фантазий на эту тему.
— Новое Средневековье — так принято определять время действия ваших последних книг и "Теллурии" в том числе. Почему именно оно, и следует ли ждать Возрождения, Просвещения?
— Если говорить о России, то мы и не покидали Средневековья. У нас просвещенный феодализм. Здесь не надо ничего придумывать. Страна поделена между феодалами, наводнена опричниками, простой люд записан в холопья, этика отношений — феодальная. Но в Европе это тоже уже начинает проявляться: страх перед исламизацией заставляет людей быть жестче, ксенофобия нарастает. А посмотрите на теперешние российско-голландские отношения. Я не удивляюсь, если завтра в Голландии написают на дверь российского посла, а у нас накакают под дверью голландского. И обе эти двери будут сильно пахнуть Средневековьем… Переиздание "Молота ведьм" — не за горами. Я это чувствую скорее на уровне интуиции, чем логики. Но если говорить о "Теллурии", то это роман не только о Средневековье. Мир меняется быстро и неожиданным образом. Почему это другой мир по сравнению с "Опричником" и "Метелью"? Потому что в "Опричнике" предпринята попытка возродить имперскую идею. Но она не жизнеспособна в принципе. Империя развалится как Великая русская стена — ее попросту разворуют. Имперская идея не может объединить людей с гаджетами. Айфон и имперская идея в принципе не совместны. А вот феодализм и айфон — вполне сосуществующие феномены. Когда я писал "Теллурию", я вспоминал работу Босха "Воз сена" — "Мир — это стог сена: каждый хватает сколько сможет". И каждый будет тянуть свой технологический пучок с этого воза. Даже стилистически, если взять, например, этику общения политиков 50–60 лет назад, то сейчас мы увидим, что все скатывается к средневековой риторике, к противостоянию феодалов: у кого больше челяди, угодий, у кого лучше охота...