Сергей Пархоменко о книге Олега Радзинского "Случайные жизни"
Журналист, радиоведущий и писатель Сергей Пархменко в своем фейсбуке поделился впечатлениями от книги Олега Радзинского "Случайные жизни". Мы с удовольствием добавляем этот блестящий текст на сайт издательства, разумеется, с разрешения автора. Ссылка на пост в фейсбуке Сергея Борисовича —https://www.facebook.com/photo...
Это была единственная такая история во всей моей издательской карьере: ожидание книжки, которая еще не написана, но про которую точно знаешь, что она рано или поздно должна быть.
История началась ровно десять лет назад, в 2008-м, когда мы запускали дебютный для этого автора роман "Суринам". У автора к тому моменту были уже целые сборники рассказов, были киносценарии, в том числе поставленные и превратившиеся в модное и популярное кино, но роман был первый.
В романе речь шла о молодом и вполне блестящем нью-йоркце советского происхождения (автор и сам был молодым нью-йоркцем советского происхождения), успешном инвестиционном банкире (автор и сам был успешным инвестиционным банкиром), которого логика не лишенных лихости и изящества (автор был и сам местами лих и изящен) ухаживаний за юной красоткой из экзотического Суринама приводят в непролазные джунгли Гайяны. И там он вдруг проваливается в первобытную жизнь диких племен, практикующих какие-то адские обряды и ритуалы на основе жутких снадобий, изменяющих сознание...
Понятно было, что роман делится ровно на две половины: в первой автор описывает, с большим смаком и знанием, собственную реальную жизнь, во второй выдумывает — тоже с большим смаком, но теперь уж не сдерживая буйной фантазии, чужие воображаемые экзотические приключения.
Впрочем, понятно это было не долго. Ровно до того момента, когда мы попросили у автора какую-нибудь симпатичную фотографию для задней стороны обложки, а автор внезапно принес нам пачку довольно уже потрепанных и захватанных пальцами цветных отпечатков, на которых он и фигурировал собственной персоной в тех самых непролазных джунглях Гайяны, посреди первобытной жизни именно что диких племен, практикующих как раз такие адские обряды и ритуалы, что только и возможны благодаря жутким снадобьям, изменяющим сознание...
Какой-то виртуозный цирковой трюк, какой-то поразительный фортель, выкинутый прямо на наших глазах.
— Как это — чистая правда? В каком смысле — так и было? Это что же — действительно? А?
— Ну да, — скромно потупясь отвечал автор. И даже почти ничего не хотел объяснять. Просто — было, ну и было. Что ж такого.
Автора звали — и до сих пор зовут — Олег Радзинский, и это его книжку я ждал десять лет, точно зная, что однажды она все же должна быть написана. Вот она теперь — "СЛУЧАЙНЫЕ ЖИЗНИ".
Олег Радзинский в самом деле ухитрился прожить целую цепочку жизней, последовательно сменявших друг друга.
До той, в которой были нью-йоркские финансы, девушка из Суринама и душераздирающие приключения в джунглях Гайяны, — была сначала жизнь мальчика-мажора из семьи знаменитого советского писателя (ну да, Эдварда Радзинского, именно, а кого ж еще), потом жизнь молодого диссидента-антисоветчика, умудрившегося стать одним из последних в истории СССР осужденных по знаменитой 70-й статье, потом жизнь политического ссыльного на сортировке мерзлого леса в глухом сибирском углу.
А после той жизни — с джунглями и снадобьями — были жизни одного из отцов русского интернет-бизнеса, между прочим совладевшего могучим в те поры "Рамблером", потом мульти-миллионера в самом расцвете лет и сил, успешно "вышедшего в кэш", потом писателя, поселившегося на высокой горе с видом на всю Ниццу, чтобы написать наконец давно придуманные романы и сценарии.
Книжку обо всем этом, которая наконец написана и только что все-таки вышла в Corpus'е, Олег Радзинский назвал "СЛУЧАЙНЫЕ ЖИЗНИ". Был бы я ее издателем — уговаривал бы его сменить название. Разве ж они случайные? По-моему, закономерность железная. Прожить столько жизней может только человек, который твердо хочет их прожить одну за другой, и сам раз за разом принимает для этого трудные и храбрые решения.
А закрываешь этот том Радзинского со странным ощущением веселой зависти. Ведь и это еще не все. Точно, совершенно очевидно, что будет у него еще сколько-то там жизней.
Интересно: как он это делает?