Трагедия господина Морна

"Трагедия господина Морна" (1924), самое крупное и значительное произведение Владимира Набокова до середины 1920‑х годов, при жизни автора не публиковалась. Впервые, спустя сто лет после ее создания, она выходит отдельным изданием. Острый сюжет "Трагедии", смещающиеся уровни реальности и иллюзии, фантастичность и красочность, по мнению Б. Бойда, предвосхитили стиль зрелого Набокова, особенно таких его загадочных романов, как "Solus Rex" и "Бледный огонь". На классический сюжет с любовным треугольником, изменой, бегством и местью налагается по‑набоковски тонко очерченный иной план реальности, в котором лишь волшебство творчества способно преобразить страшную явь мятежной северной столицы блистательного, но обреченного королевства. Издание снабжено комментариями и Приложением, в котором публикуются прозаическое изложение "Трагедии", рабочие записи, ранние варианты и новые архивные материалы.

"Впечатляет основательность двадцатичетырехлетнего Набокова в подготовительной работе над ней: он сочинил два подробных прозаических изложения пьесы, сначала ранний вариант, затем расширенный поздний, отдельно составил психологические портреты и характеристики развития линий ведущих персонажей, при- чем линию сáмого динамичного персонажа Гануса, претерпевшего несколько метаморфоз, подробно разложил на двенадцать стадий. Он придумывает необычные "говорящие" имена для своих героев и искусно обыгрывает их в тексте: Морн — от поэтичного англ. morn (утро); Дандилио — от англ. dandelion (одуванчик) — по внешнему сходству головы седого старика с растением; имя переменчивого Гануса напоминает о двуликом Янусе и содержит анаграмму "агнус" (лат. agnus — агнец), начало церковного песнопения "Agnus Dei" (агнец божий), что отвечает его христианскому просветлению; его неверная жена Мидия вызывает в памяти жестокую Медею, жену Ясона; имя Тременс — медицинское название белой горячки (лат. delirium tremens) — скрывает многозначительную в свете его макаберной философии анаграмму "смертен" (ТРЕМЕНС — СМЕРТЕН) и т. д. Набоков тщательно прослеживает мотивации героев, их эмоциональные различия, вкладывает в шекспировские монологи программные для своей литературной и жизненной позиции слова о важности живого творческого внимания к внешнему миру, к чужой душе, об истинном и мишурно-показном как в искусстве, так и в поступках".

— Андрей Бабиков, От редактора