"Сестра и сестра". К выходу романа Аллы Хемлин "Заморок"
Издательство Corpus знаменито переводными романами — мы крайне редко выпускаем прозу российских авторов. Но иногда, в редчайших случаях, редакция хором говорит: "Берем".
В прошлом году Corpus издал замечательный роман Маргариты Хемлин "Искальщик" — детектив с закрученным сюжетом и нетривиальным местом действия. В этом месяце у нас выходит роман Аллы Хемлин — бессменного редактора, сестры-близнеца, и, как выяснилось совсем недавно, соавтора Маргариты Хемлин. Да, такова особенность творчества этих двух талантливых женщин — истории, которые потом становились очень популярными у читательской публики, они сочиняли вместе. Но подписывали их одним именем — автор, указанный на обложке всех предыдущих романов, — Маргарита Хемлин. Маргарита скоропостижно умерла в 2015 году, в тот момент "Искальщик" был закончен наполовину. Алла дописывала роман уже в одиночку.
"Заморок" — первый роман Аллы, написанный без Маргариты.
Рита и я — близнецы. Всегда были. И всегда будем.
Мария из романа "Заморок" сказала бы: "Допустим, человек знает, что человеку положено целое. Тогда человек уже всегда себе намечает не кусок". Мария "такое и похожее" не сказала. Зато сказала "про много еще что". И главное, сказала про "надо понимать".
У нас была большая семья — бабушка Бася, папа Михаил Соломонович, мама — Вера Айзиковна, брат Боря, брат Саша и мы с сестрой.
В детстве мы с сестрой были очень похожи. Во дворе нас называли Алрита или Риталла и с удовольствием путали. Мы отвечали тем же, то есть откликались, когда звали не ту. Первое — а чего они? Второе: если ты — это я, а я — это ты, значит, мы — по правде.
Дома нас почти не путали.
Почти — вот в чем дело. Мама путала нас по голосам. Вернее — не различала голоса.
Сидит мама, шьет. Вспомнит что-нибудь хозяйственное, позовет: "Девочки, в гастроном надо!" Подхожу, спрашиваю: что, сколько, куда лучше — на Шевченко или, может, на Горького, через дорогу. Мама: "Риточка…" Я слушаю. Мама шьет, глаз от строчки не поднимает, и говорит Риточке — и то, и другое тоже. Я вставляю слово и опять слово. Мама: Риточка, и опять Риточка. А я ж не Риточка. То есть, конечно, Риточка. Раз мама говорит.
Может, мама что-то такое знала? Не спросишь.
Из всех осталась я. То есть я и Рита. "Надо понимать".
***
Мы никогда не делали в головах одну работу. Например, если Рита пишет стихи, зачем Алле писать стихи? Зато читали всегда одно, жалея, что буквы просто так из головы в голову не переходят. Можно пересказать. Но пересказывать интереснее не из книг, а из головы. Из головы Аллы — в голову Риты. И обратно тоже.
Мы играли в понарочные книги. Будто мы прочитали и вот теперь пересказываем. Будто нашего в пересказе ничего нету, а есть только книжное — мы же не умеем, чтоб как в книге. "Надо понимать".
Потом взрослость и все такое. Потом Литинститут и все такое тоже.
К тому времени понялось, что, как в книге, — мы умеем. Но пока еще было незачем. Зачем — узналось, к несчастью, позже.
Семья наша становилась все меньше. Мама после очередной утраты сказала: "Чего ж оно не с того конца идет…" "Надо понимать", — в который проклятый раз сказала "заморочная" Мария. Ой.
Рита сказала, что надо как-то все это в себе перемолоть, чтоб хоть как-то жить. Что, может, надо писать, чтоб оно… Потому что нельзя же, чтоб так…………………………………………………………
Я согласилась, что надо, что иначе никак.
Мы придумывали вместе — от точки до точки. Тут Рита, тут Алла. И наоборот тоже.
В речи на вручении Премии Ивана Петровича Белкина Рита сказала много важного. Среди прочего — такое: "Сочинительство идет от желания воскресить словом". Мы хорошо понимали, о чем это. Когда речь готовилась, Рита сказала мне: "Впиши свое". Я вписала о Тимофееве-Ресовском, который говорил: "Пушкинские повести Белкина — это ЗА ВСЕ СЛАВА БОГУ!" Для меня важно было поставить рядом — желание воскресить (несбыточное! заморочное!) и принятие Божьего промысла (жестокого! заморочного!).
Публикацию памяти Риты в "Независимой газете" я назвала "Воскресить словом". "Надо понимать". (Мария, заморочная душа, ты бы уже помолчала!)
***
Теперь о подавальщице Марии и тех, кто вместе с нею живет в романе "Заморок".
Провинциальный город. Дело происходит с 1941-го по 1961 год. Санитарка, начальник Дома офицеров, женсоветовка, ее муж с повадками побитого цуцика, оторва-буфетчица, смиренный повар, культурная библиотекарша, киномеханик с хромой ногой и головой. Впрочем, головы тут у всех не то чтобы…
Все они пытаются приручить собственные судьбы, а те сопротивляются. Светлые планы, сулящие радостные переживания и ослепительные восторги чувств, оборачиваются мутной реальностью. Заморок — форма существования героев.
Незнание слов, которыми психология определяет совокупность переживаний, не избавляет от ужаса самих переживаний.
Простые люди. Простые переживания? Простого ужаса нет ни для кого. "Надо понимать".
Люди питают собой страхи и питаются ими.
Законы заморока суть законы природы. Ничего надмирного, хотя природа это Божья придумка. Природа равнодушна к человеку, она не знает сочувствия. Бог такого для природы не наметил. И жизнь как Божья придумка — тоже к человеку равнодушна. Зато человек к жизни — не равнодушен.
Вот и.
Мария все-все себе наметила. А результат?
"Пускай", — повторяет Мария, сталкиваясь с очередным неразрешимым вопросом.
***
Человек пишет голосом. Этот голос, голоса звучат и в "Замороке". Как звучали в "Живой очереди", "Крайнем", "Клоцвог", "Дознавателе", "Искальщике".
Стихия живой речи, голосов, сродни стихии музыкальной. Переходы от смешного к трагическому, от рационального к иррациональному, от надежды к экзистенциальному ужасу, от нормы к аномалии происходят, как в музыке — с одного такта, с одного предложения. Язык как метафизическая сущность противостоит прожорливому Времени. Воскрешает словом.
Маргарита Хемлин (1960, Чернигов — 2015, Москва) окончила Литературный институт им. Горького в Москве в 1985 г. Работала обозревателем отдела искусства "Независимой газеты" и затем — театральным обозревателем газеты "Сегодня"; редактором отдела политики журнала "Итоги". Десять лет работала на ОРТ (Первый канал) шеф-редактором промодирекции.
Лауреат премии журнала "Знамя" за 2007 г. (повести "Про Берту" и "Про Иосифа"), лауреат премии имени Белкина-2008 (повесть "Про Иону"), финалист Национальной премии "Большая книга-2008" (сборник повестей и рассказов "Живая очередь"), лонг-лист "Большой книги-2010" (роман "Клоцвог") и "Большой книги-2011" (роман "Крайний"), финалист премии "Русский Букер-2010" (роман "Клоцвог"), лонг-лист "Большой книги-2013" (роман "Дознаватель"), финалист премий "Русский Букер-2013" и "НОС-2013" (роман "Дознаватель"), обладатель гранта Букеровского комитета на перевод и издание в Великобритании романа "Дознаватель" (2013), лауреат премии "Инспектор НОС-2014 " (Фонд Михаила Прохорова) за лучший постсоветский детектив — роман "Дознаватель".
В 2017 году в издательстве CORPUS вышел роман "Искальщик", начатый Маргаритой и завершенный Аллой Хемлин.
Произведения Хемлин переведены на немецкий, французский, итальянский и английский языки.
Алла Хемлин родилась в 1960-м в Чернигове. Окончила Литературный институт по специальности "литературная критика", с 1991 года работает в "Независимой газете" (вела рубрику "Идеи и люди", последние годы — выпускающий редактор).