Дом правительства. Сага о русской революции

06 сентября 2019
ИЗДАНИЕ
N+1

С 1931 года в жилом комплексе на набережной Москвы-реки начали размещаться представители советской элиты. Жилое здание, теперь более известное как Дом на набережной, стало эпицентром жизни социалистической империи. В книге "Дом правительства. Сага о русской революции" (издательство АСТ) историк Юрий Слезкин, собрав огромный массив подробностей о жизни обитателей этого дома, создает цельный портрет русской революции. Оргкомитет премии "Просветитель" включил книгу Слезкина в "длинный список" из 25 книг, среди которых будут выбраны финалисты и лауреаты премии. N + 1 предлагает своим читателям ознакомиться с отрывком, объясняющим, почему убийство Сергея Кирова положило начало моральной панике в советском обществе.

"Телефонный звонок"

Вечером 1 декабря 1934 года Хрущева позвали к телефону.

Звонил Каганович: "Я говорю из Политбюро, прошу вас, срочно приезжайте сюда". Приезжаю в Кремль, захожу в зал. Каганович встретил меня. У него был какой‑то страшный и настораживающий вид, очень взволнованный, в глазах стояли слезы. Слышу: "Произошло несчастье. В Ленинграде убили Кирова".

Заместителя управляющего Военно‑химическим трестом и бывшего представителя польской компартии при исполкоме Коминтерна Вацлава Богуцкого звонок застал дома. С ним (в квартире 342) были его жена, библиотекарь из Института Ленина Михалина Иосифовна, и их девятилетний сын Владимир, который много лет спустя написал воспоминания.


Однажды вечером отца позвали к телефону. Он подошел, как обычно. Но вдруг во время разговора лицо его стало резко меняться. С глубоким волнением он задавал отдельные отрывочные вопросы. Ответов мы не слышали, но тон разговора и выражение его лица нас с мамой насторожили. Когда он повесил трубку, на глазах у него выступили слезы. Мама встревоженно спросила, кто звонил, что случилось? Он назвал фамилию звонившего (это был кто‑то знакомый из аппарата Коминтерна или ЦК, сейчас не помню) и тихо сказал: "Кирова убили". Такого выражения горя на лице отца я больше никогда не видел…


Родители Инны Гайстер, которой тогда тоже было девять лет, обратили внимание, что их соседи по лестничной площадке, начальник строительства Сельскохозяйственной выставки Исаак Коростышевский и его жена, горевали меньше, чем они. "Maма сказала, — рассказывала Инна, — что они так не переживают, потому что у них нет детей". Смерть Кирова стала личной трагедией, которую разные советские семьи переживали в меру своего эмоционального опыта и политической сознательности. Но все понимали, что, как сказал Хрущев, "все изменилось". Агнесса Аргиропуло и Сергей Миронов были в Днепропетровске, где Миронов руководил областным управлением НКВД. 1 декабря Агнесса пришла домой и увидела в прихожей фуражку Миронова.


Я удивилась, что он уже дома, быстро прошла в кабинет. Гляжу, он сидит в шинели, даже не раздевался, лицо нездешнее, мысли далеко. Я уже поняла: что‑то случилось. — Что с тобой? — взволнованно. Он — коротко: — Кирова убили. — Какого Кирова? — Ну помнишь, я тебе на вокзале показывал в Ленинграде. Я вспомнила. У меня очень хорошая зрительная память. Правда, в Ленинграде я Кирова видела мельком. Как‑то у Сережи выдалось несколько свободных деньков, и мы решили "протряхнуться" в Ленинград: из Москвы на "Красной стреле" туда‑назад, там день "покутим". На вокзале мне Сережа показал, шепотом назвал: — Киров — секретарь обкома. Среднего роста, лицо располагающее, с нами поздоровался приветливо, сказал: — Что, наш Ленинград решили навестить? Начальником Управления НКВД Ленинградской области был Медведь, затем там появился еще Запорожец. Мы их обоих хорошо знали по санаторию в Сочи. Медведь Филипп — большой, плотный. Запорожец — высокий, стройный, прославился на гражданской войне, был ранен в ногу, хромал. Жена Запорожца Роза была красавицей. У них долго не было детей, прошел слух, что вот сейчас она наконец‑то на четвертом месяце. Каждый день она уходила гулять надолго в разные концы — семь‑восемь километров туда, семь‑восемь километров обратно — тренировалась, укрепляла себя к родам… — Убит? — удивилась я. — Кем? — Убийца задержан, фамилия Николаев. — И добавил, резко усмехнувшись: — Плохо работают товарищи ленинградские чекисты! У него бы, мол, такого не произошло! Но было и облегчение, что это случилось не в его области.


Приемный сын Сталина Артем Сергеев (которому в 1934 году исполнилось тринадцать), сказал буквально то же, что Хрущев: "После этого все изменилось". Близкий друг Сергеева Анатолий Грановский (сын директора Березниковского химического комбината Михаила Грановского) написал примерно то же самое:


Эта новость произвела неуловимую перемену во всем. Люди вели себя так, как будто врач сказал им, что у них опухоль и предстоит выяснить, раковая ли она. Они перестали обсуждать свое состояние и строить предположения — они просто ждали. Впрочем, скоро оказалось, что виноваты троцкисты. Я слабо представлял себе, что значит это слово, но знал, что речь идет о чем‑то чудовищном. Я всему верил и не мог вообразить, к чему приведет этот один выстрел.


<..> 

 *** 

Козлов отпущения приносят в жертву всегда и повсюду — символически (в мифах, фильмах, храмах) и во плоти (пока в США охотились на сатанистов, в ЮАР живьем сжигали колдунов и предателей, а в бывшей Югославии "этнически чистили" союзные республики). Некоторым обществам удается ограничивать жертвоприношения особыми обстоятельствами; другим приходится импровизировать акты очищения во время внезапных катастроф. Секты (группы единоверцев, противостоящие развращенному миру) — по определению осажденные крепости. Милленаристские секты (секты, готовящиеся к апокалипсису) находятся в состоянии перманентной моральной паники. Чем лихорадочнее ожидание, тем непримиримее враг; чем непримиримее враг, тем важнее внутренняя сплоченность; чем важнее внутренняя сплоченность, тем нужнее козлы отпущения. 

Мюнстерские анабаптисты изгнали католиков и лютеран, ввели принудительное крещение взрослых (обязательное членство в секте для всех граждан) и пришли к выводу, что никто из правоверных не "совершенен, как совершенен их небесный Отец". Тайпинские воины потеряли способность отличать "манчжурских варваров" у ворот небесной столицы от скрытых врагов внутри. Робеспьер утверждал, что подлинные "враги народа" — не аристократы и иностранцы, столпившиеся у границы, а граждане, "разлагающие мораль и оскобляющие гражданскую совесть". Армаггедон требует охоты на ведьм.

Египет мог быть наказан многими казнями, но когда зараза распространилась на избранный народ, Моисей встал в воротах стана и сказал:


Кто Господень, — ко мне! И собрались к нему все сыны Левиины. И он сказал им: так говорит Господь Бог Израилев: возложите каждый свой меч на бедро свое, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего. И сделали сыны Левиины по слову Моисея: и пало в тот день из народа около трех тысяч человек. Ибо Моисей сказал: сегодня посвятите руки ваши Господу, каждый в сыне своем и брате своем, да ниспошлет Он вам сегодня благословение.


Отступники не только объединяются с внешним врагом; они хуже внешних врагов, потому что они познали путь правды. Как писал Петр во Втором послании: "Лучше бы им не познать пути правды, нежели, познав, возвратиться назад от преданной им святой заповеди. Но с ними случается по верной пословице: пес возвращается на свою блевотину, и вымытая свинья идет валяться в грязи".

В преддверии Конца все враги связаны друг с другом и с неправедными мыслями. Те, которые делают сознательный выбор, хуже тех, которые не слышали святой заповеди. Скрытые враги хуже злодеев с печатью на лбу. В милленаристских сектах (и унитарных государствах с сектантскими ожиданиями вроде Арагона и Кастилии времен "католических монархов") все враги злостные и скрытые, и нет врагов опаснее лжепророков.

Сатана — падший ангел; Антихрист — лже‑Христос; Иуда — облеченный особым доверием апостол. Корей, который спросил у Моисея, почему он "ставит себя выше народа Господня", — левит, поставленный Господом выше его народа (избранного из всех народов). Аарон, который отступил от Бога, сделав золотого тельца, — брат Моисея и первый священнослужитель. Мaриам, которая присоединилась к Аарону, спросив, "одному ли Моисею говорил Господь", — их старшая сестра и спасительница младенца Моисея. Иудейский бог не гнушался кумовства (Корея поглотила земля, Мариам вернулась после семидневной ссылки, а Аарон был прощен). Его неподкупные наследники не могли себе этого позволить. В проповеди об учиненном левитами побоище Кальвин сказал женевцам: "Безжалостно убивая братьев своих, вы демонстрируете преданность Богу, ибо преступаете законы природы во имя верховенства Господа".

Все сектанты практикуют самоанализ и взаимное наблюдение с целью разоблачения инакомыслия. Милленаристы подозрительнее и оптимистичнее других, потому что сегодняшние враги — последние. Как писал Петр (вопреки собственной логике):


Ибо, если Бог ангелов согрешивших не пощадил, но, связав узами адского мрака, предал блюсти на суд для наказания; и если не пощадил первого мира, но в восьми душах сохранил семейство Ноя, проповедника правды, когда навел потоп на мир нечестивых; и если города Содомские и Гоморрские, осудив на истребление, превратил в пепел, показав пример будущим нечестивцам, а праведного Лота, утомленного обращением между людьми неистово развратными, избавил (ибо сей праведник, живя между ними, ежедневно мучился в праведной душе, видя и слыша дела беззаконные) — то, конечно, знает Господь, как избавлять благочестивых от искушения, а беззаконников соблюдать ко дню суда, для наказания.


То, что это случалось раньше, — лучшая гарантия того, что этого больше не произойдет. Вернее, произойдет всего один раз. Беззаконники рождены как животные, "на уловление и истребление", и как животные умрут. В этот раз навсегда.

***
Большевики жили в осажденной крепости. Революция и Гражданская война сопровождались "концентрированным насилием" против легко опознаваемых врагов из верхней части бухаринского списка ("паразитические слои", "непроизводительная административная аристократия", "буржуазные предприниматели‑организаторы" и "административная бюрократия"). Увещевания 1920‑х годов были попыткой преодолеть великое разочарование, аналогичной Второму посланию Петра (главная тема которого — очевидное неисполнение пророчества). Третьим и решительным боем стала сталинская революция против остального списка, включая "техническую интеллигенцию", "зажиточное крестьянство", "среднюю, а отчасти и мелкую городскую буржуазию" и "духовенство, даже неквалифицированное". XVII съезд партии провозгласил победу, условно простил сомневающихся и положил начало царствию святых.

Открытых врагов не осталось. Большинство советских граждан превратились в "беспартийных коммунистов". Государство не настаивало на коллективном крещении и изгнании номинальных иноверцев (как в случае мюнстерских анабаптистов и "отвоеванной" Испании), но результат был тот же: все подданные стали по определению верующими, а всякое инакомыслие — проявлением отступничества (а не вражеского сопротивления). Поддержание внутреннего единства требовало не концентрированного насилия, а "поперечного разреза души" (как выразился административный директор Нового театра при обсуждении "обратной стороны сердца"). Бухарин называл это дисциплиной, "принудительный характер которой тем сильнее чувствуется, чем меньше добровольной, внутренней дисциплины, т. е. чем менее революционен данный слой или данная группа пролетариата. Даже пролетарский авангард, который сплочен в партию переворота, в коммунистическую партию, устанавливает такую принудительную самодисциплину в своих рядах; она ощущается здесь многими составными частями этого авангарда мало, так как она совпадает с внутренними мотивами, но тем не менее она есть". Бухарин не раз ощутил это на себе. После праздника победы, к которому он присоединился из "обоза", все советские граждане оказались в его положении.

Насколько эффективны были самодисциплина и принудительная дисциплина? С одной стороны, квартиры наполнялись зятьями и скатертями, Дон Кихоты сменялись Санчо Пансами, а Израиль Вейцер женился на Наталии Сац и купил костюм. С другой — школа, радио и "работа над собой" успешно воспитывали таких "беспартийных большевиков", как Володя Иванов и Лева Федотов. Социализм был делом времени, а время было неуловимым, но предсказуемым. Как писал Петр: "Одно то не должно быть сокрыто от вас, возлюбленные, что у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день. Не медлит Господь исполнением обетования, как некоторые почитают то медлением; но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию". То же справедливо в отношении истории, которая терпеливо ждала, пока экономические предпосылки выстраивались в ряд, а Володя Иванов и Лева Федотов работали над собой. Враги стояли у ворот, курицы и петухи путались под ногами, но в 1934 году казалось, что большевики последуют совету Петра, сохранят веру и не поддадутся увещеваниям наглых ругателей. И вдруг, в первый день последнего месяца волшебного года, зазвонил телефон.

***
Почему убийство заметного, но ничем не замечательного чиновника привело к моральной панике, которая "все изменила"?

Первая причина — внутренняя. Советский Союз был осажденной крепостью в капиталистическом окружении, а Дом правительства — в Советском Союзе. Теория, согласно которой все советские люди в одночасье обратились в коммунистическую веру, означала, что открытые враги стали скрытыми, принудительная дисциплина перестала быть действенной, а каверинская трактовка "обратной стороны сердца" (согласно которой друг и враг — братья‑близнецы) оказалась правильной. Дом правительства находился в осаде в Советском Союзе, а старые большевики — в Доме правительства. Пока Володя Иванов и Лева Федотов работали над собой, курицы и петухи делали свое дело (темпами, о каких строители вечных домов не могли и мечтать). Святые правили болотом.

Вторая причина — внешняя. Советский Союз всегда был осажденной крепостью, но к тому времени, как XVII съезд провозгласил победу, продуктивная метафора стала геополитической реальностью. На востоке Япония оккупировала Маньчжурию и приблизилась к границам СССР. На западе родина марксизма (и традиционный антипод и отчасти учитель всего русского) попала в плен к враждебной милленаристской секте. Фашизм, который большевики считали звериным оскалом капитализма, был проявлением племенной обиды ветхозаветного типа. Падшие народы Европы восстали против Вавилона в попытке восстановить утраченное достоинство. Разные партии действовали с разной степенью решительности, но только в Германии революционное движение достигло апокалиптических масштабов, захватило власть в государстве, провозгласило третий и последний Рейх и принялось исполнять собственное пророчество. Евреи Европы стали для германского фюрера тем же, чем Идумея и "рослые Савейцы" были для древних Иудеев, а белые люди — для "израильтян" Еноха Мгиджимы и раса Тафари. Выступая в Рейхстаге 30 января 1939 года, Гитлер сказал: "Если международному финансовому еврейству удастся, в Европе и за ее пределами, ввергнуть человечество в еще одну мировую войну, следствием будет не большевизация человечества и победа еврейства, а истребление еврейской расы в Европе".

Подобно большевикам (и в отличие от большинства других милленаристов), Гитлер был в состоянии исполнить свое пророчество. Подобно большевикам (и большинству других милленаристов), он восстал против тайных источников неправедной власти. Враг был один и тот же, но большевики считали его классом, а нацисты — племенем. И те и другие считали главного конкурента орудием Вавилона. Оба следовали за Марксом, но Гитлер этого не знал, а большевики не знали этого о Гитлере и редко читали введение к "Критике гегелевской философии права" и статью о "Еврейском вопросе". Последний и решительный бой (Endkampf) должен был выяснить, кто зверь, а кто топчет точило вина ярости и гнева. Чтобы одержать победу, нужно было осушить болото.

Подробнее читайте:
Слезкин, Юрий Львович. Дом правительства. Сага о русской революции / Юрий Слёзкин.