Великий американский роман: Галина Юзефович — о книге "Угол покоя" Уоллеса Стегнера

24 января 2025
ИЗДАНИЕ
АВТОР
Галина Юзефович

В издательстве Corpus вышел роман "Угол покоя" историка Уоллеса Стегнера (перевод с английского Леонида Мотылёва) — шедевр современной американской литературы, получивший Пулитцеровскую премию. Литературный критик Галина Юзефович рассказывает, как этот большой во всех смыслах роман дарит огромную поддержку и утешение.

Российские учебники литературы так прочно приучили нас к термину "роман-эпопея", что мы перестали задумываться над его смыслом и, в сущности, над зашитым в нем парадоксом. Роман — произведение по определению камерное, сфокусированное на отдельных человеческих судьбах. Эпопея же предполагает взгляд из поднебесья, охватывающий глобальные движения человеческой истории и концентрирующийся на судьбах не людей уже, но народов, стран, континентов. Сочленив в "Войне и мире" два этих, казалось бы, взаимоисключающих ракурса, Лев Толстой не только изменил русло всей последующей мировой литературы, но и заложил основы конкретного жанра — так называемого Великого американского романа.

Именно к этому почтенному направлению, ведущему свою родословную по меньшей мере от Маргарет Митчелл и Уильяма Фолкнера, относится роман историка, университетского профессора и прозаика Уоллеса Стегнера "Угол покоя". Написанный в 1971 году, годом позже он принес своему создателю Пулитцеровскую премию и стал, по общему мнению, вершиной творчества писателя. Так же как и книги его великих предшественников, роман Стегнера соединяет в себе "горний ангелов полет" с прозябаньем "дольней лозы"; маленькую человеческую жизнь с одной стороны, тектонические сдвиги большой американской истории второй половины XIX века — с другой. А заодно, как водится, переплетает прошлое с настоящим, показывая, как сквозь первое прорастает второе, как истории предков рифмуются с историями потомков и ими продолжаются.

На рубеже 1960–70-х годов пожилой историк, прикованный к инвалидному креслу Лайман Уорд разбирает объемистый семейный архив, по большей части состоящий из писем его бабушки, ныне забытой писательницы и художницы, деятельной участницы освоения Дикого Запада.

Сотней лет раньше будущая бабушка, а пока еще просто девушка из добропорядочной квакерской семьи Сюзан Берлинг приезжает учиться рисованию в Нью-Йорк, где знакомится с талантливой сокурсницей Огастой Дрейк.

Именно Огаста введет подругу в общество нью-йоркской интеллектуальной богемы, именно с Огастой ее свяжут двусмысленные в своей пылкости отношения, и именно с ней Сюзан будет состоять в интенсивной многолетней переписке.

Мисс Дрейк выйдет замуж за известного нью-йоркского литератора, редактора и издателя, сохранив и расширив таким образом свой блистательный круг общения. Мисс Берлинг ждет принципиально иная судьба: она свяжет жизнь с молодым инженером без гроша за душой и вслед за мужем отправится на далекий Запад.

Сюзан Берлинг, в замужестве миссис Оливер Уорд, проживет одну из тех жизней, которые принято называть "интересными". Вслед за мужем она последует сначала в горняцкий поселок в заокраинной на тот момент Калифорнии, где, помимо прочего, спустится в самую глубокую в США шахту, освоит верховую езду. Из Калифорнии судьба забросит их постепенно расширяющуюся семью (в общей сложности у Оливера и Сюзан родится трое детей) в богом забытый городок высоко в Скалистых горах, где мужу придется добавить к своей инженерной экипировке револьвер и винчестер. Оттуда — в Мексику, после — в каньон на реке Снейк в Айдахо, где Сюзан привыкнет сама стирать белье в ледяной воде речной заводи.

Уорды будут жить то в относительном комфорте, то в условиях, которые утонченная Огаста назвала бы чудовищными. Им придется штурмовать заснеженные перевалы, глотать пыль прерий и ютиться в продуваемой всеми ветрами однокомнатной хижине. Они будут заводить и терять друзей. Надежды Оливера, слишком принципиального для тех лет и тех мест, будут раз за разом рушиться, а вместе с ними будет таять и безоговорочная вера в него со стороны Сюзан. Их брак будет трескаться и снова срастаться, дети повзрослеют и отдалятся от родителей. И на протяжении всех этих трудных лет Сюзан останется несгибаемой леди с неизменной тугой прической, в чопорном викторианском платье под горло и — в это особенно трудно поверить — с единственной на весь Запад английской гувернанткой для детей. А еще она будет рисовать все, что видит, а также писать очерки, романы и бесконечные письма к Огасте — отчасти для того, чтобы не потерять себя, отчасти чтобы прокормить семью, отчасти чтобы зафиксировать в рисунке и слове контуры нарождающегося мира новой Америки.

Однако "интересная жизнь" не всегда означает "интересный роман". Книга Уоллеса Стегнера основана на реальной переписке, которую вела во второй половине XIX века художница Мэри Фут со своей нью-йоркской подругой, тоже художницей Хеленой де Кей Гилдер, но, разумеется, содержит значительный элемент художественного вымысла. И тем не менее, добавляя и меняя детали, вводя в повествование новых персонажей и обрамляя историю Сюзан Берлинг-Уорд историей ее внука Лаймана, Уоллес Стегнер упорно отказывается укладывать свой роман в прокрустово ложе современного сторителлинга и целенаправленно делать его "интересным".

В романе нет ни неожиданных твистов, ни интриги, держащей читателя в напряжении и вынуждающей глотать долгие пейзажные зарисовки ради эффектной развязки. У героев нет пресловутых арок — они просто движутся сквозь время, то стремительно, то неспешно и почти бессобытийно. Все происходящее с Сюзан Берлинг-Уорд Стегнер излагает старомодно и последовательно, от начала к концу. И этим вызывает в памяти скорее "Жизнь" Ги де Мопассана, чем сегодняшние семейные романы, выстроенные вокруг скелетов в шкафу и поначалу не проговоренных, но явственно подразумеваемых конфликтов и травм. Даже великая трагедия, ровно пополам ломающая жизнь Сюзан и Оливера, не предваряется многозначительными намеками и флешфорвардами. Она показана как всего лишь еще одно событие — возможно, главное в их судьбе, но все же лежащее в общем ее русле.

Парадоксальным образом эти неспешность и полудокументальная подлинность, этот отказ по ходу дела взбадривать и подстегивать читателя не делают роман Стегнера монотонным и утомительным. Скорее, этим необычным по нынешним меркам подходом писатель добивается обратного: постепенно мы буквально входим в текст и, не ожидая специальных увеселений, начинаем просто разделять с героями их жизнь во всей ее полноте.

Вместе с ними мы вдыхаем аромат полыни, мерзнем в снегу, каждый раз верим новой надежде и каждый раз ее теряем. Их жизнь становится нашей, и, так же как они, мы начинаем чувствовать в себе мощный ток мировой истории.

Русскоязычное название "Угол покоя" само по себе звучит сладостным обещанием убежища от тревог дня сегодняшнего. Однако в оригинале заглавие романа Уоллеса Стегнера — "Angle of Repose", и означает оно, соответственно, не место, не уютный уголок, но угол геометрический. Выражение это, если верить главной героине, заимствовано из инженерского жаргона, где обозначает угол наклона плоскости, при котором с нее перестает осыпаться и оползать щебенка. А страдающий от хронических болей Лайман Уорд понимает его еще более буквально — как определенное положение тела, при котором ему удобно и спокойно.

Поиск этого самого угла, точки стабильности и комфорта — физического, ментального, душевного — составляет основу жизни героев. И хотя поиск их не увенчивается успехом в полной мере, возможность стать товарищами Сюзан и Оливера на этом пути, полном счастья и боли, но в любом случае пролегающем бесконечно далеко от наших актуальных реалий, — огромная поддержка и утешение. Не обретая угла покоя сами, герои Стегнера дарят его сегодняшнему русскоязычному читателю, причем в том самом первом, утешительном и нужном, пусть не вполне, как мы теперь знаем, верном, значении этого словосочетания.