Умберто Эко. Новое Средневековье уже наступило?!
Два эссе из новой русской книги итальянского писателя и культуролога, написанных полвека назад и оказавшихся пугающе актуальными именно сейчас.
Трудно сказать, знал ли Умберто Эко ставшие русским мемом строки Бродского из стихотворения 1972 года про то, где лучше жить, если выпало в империи родиться. С него станется, мог знать. Потому что очередному собранию колонок из периодических изданий, датируемых как раз 1972-1976 годами, выходящему сейчас по-русски, дал название, подозрительно перекликающееся со знаменитой строкой, особенно в оригинале: "Dalla periferia del l’impero".
Не секрет, что прежде, чем стать с выходом "Имени Розы" знаменитым романистом, Эко снискал себе устойчивую репутацию блестящего публичного интеллектуала, способного к неожиданным "спряжениям далековатого". В частности – заката Римской империи и заката классического капитализма "по Марксу" на рубеже 60-70-х. Но только сейчас, полвека спустя, мы можем оценить, как прозорлив оказался миланский постмодернист-затейник и насколько жизненным – то, что тогда казалось едва ли чем то бòльшим, чем mind games, играми пресыщенного ума.
В 1994 году, когда это эссе впервые публиковалось (в другом переводе) в журнале "Иностранная литература", мы едва ли это понимали.
Умберто Эко
С окраин империи
Хроники нового Средневековья
М.: ACT, Corpus, 2021
К новому Средневековью
Пер. с итал. Ирины Боченковой
3. Кризис Pax Americana
То, что сегодня мы живем в эпоху кризиса Pax Americana, стало уже общим местом в современной историографии. Было бы наивно пытаться дать конкретное, а значит, застывшее определение "новых варваров" еще и потому, что само слово "варвар" всегда воспринимается нами с отрицательным оттенком и вводит в заблуждение. Трудно сказать, кто они, эти варвары: китайцы, или народы "третьего мира", или поколение протеста; или это иммигранты с юга, создающие сейчас в Турине новый Пьемонт, ранее никогда не существовавший; и наседают ли они на границы (где есть границы) или внедрились уже в социум. С другой стороны, кто были варвары в эпоху заката империи: гунны, готы или азиатские и африканские народы, вовлекавшие центральную часть империи в свои торговые отношения и приобщавшие ее к своим религиям?
Единственное, что совершенно точно исчезало, — это Римлянин, подобно тому как сегодня исчезает Либерал, Предприниматель, человек англосаксонской культуры, чьим эпосом был Робинзон Крузо, а Вергилием — Макс Вебер.
В благополучных пригородах средний управленец с прической бобриком все еще воплощает собой идеал доблестного римлянина, но его сын уже носит волосы, как индеец, пончо — как мексиканец, играет на азиатской цитре, читает буддийские тексты или брошюры Ленина и часто умудряется (как случалось во времена поздней Империи) совмещать Гессе, зодиак, алхимию, маоизм, марихуану и технику городской герильи; достаточно почитать Действуй! Джерри Рубина или вспомнить программы Альтернативного университета, который два года назад организовал в Нью-Йорке лекции о Марксе, кубинской экономике и астрологии. С другой стороны, этот уцелевший еще Римлянин в минуты тоски сам развлекается, обмениваясь женами, и разрушает модель пуританской семьи. Являясь частью большой корпорации (большой деградирующей системы), этот римлянин с прической бобриком на самом деле уже живет при абсолютной децентрализации и кризисе центральной власти (или властей), превратившейся в фикцию (как и Империя) и в систему все более абстрактных принципов. Почитайте впечатляющее эссе Фурио Коломбо ("Власть, группы и конфликт в неофеодальном обществе") , из которого становится ясно, насколько современна для нас эта типично неосредневековая ситуация. Все мы знаем, и не надо быть социологом, до какой степени формальными бывают у нас решения правительства по сравнению с, казалось бы, второстепенными решениями крупных экономических групп, которые не случайно начинают создавать свои собственные секретные службы, возможно используя для этого силы государственных, а также собственные университеты, нацеленные на особую эффективность, чтобы противостоять Краху, постигшему Центральное Управление Обучения. Ну а вопрос о том, может ли политика Пентагона или ФБР быть совершенно независимой от политики Белого дома, теперь ежедневно обсуждается в новостях "Технологическая власть внезапным маневром опустошила государственные институты и оставила без опоры центр общественной жизни", — замечает Коломбо, и власть "открыто организуется вне центральной и средней части общества, ближе к зоне, свободной от общих задач и ответственности, и таким образом неожиданно и открыто выявляет необязательный характер государственных институтов".
Теперь за помощью обращаются не к вышестоящему по должности или иной иерархии; помощь ищут, исходя из соображений престижа и реальной возможности давления. Коломбо приводит в пример восстание в нью-йоркских тюрьмах в октябре 1970 года, когда представитель законной власти, мэр города Линдсей мог действовать только призывами к благоразумию, а переговоры велись сначала между заключенными и охранниками, а потом между журналистами и тюремными властями при действенном посредничестве телевидения.
6. Новое кочевничество
Можно, правда, вспомнить, что в нынешние времена летают на Луну, передают футбольные матчи по спутниковой связи и изобретают новые сплавы, однако это прекрасно согласуется с другой, менее известной стороной средневековья на рубеже двух тысячелетий. Это время считается первой значительной промышленной революцией: в течение трех веков были изобретены стремена, хомут, повышающий рабочую эффективность лошади, поворотный задний руль, позволяющий кораблям идти против ветра, ветряная мельница. Трудно поверить, но тогда человек чаще отправлялся к святому Якову в Компостела или в Иерусалим, чем в соседнюю Павию. Средневековую Европу во всех направлениях пересекали паломнические маршруты (занесенные в отличные путеводители, упоминающие церкви при аббатствах, как сегодня упоминают мотели или гостиницы "Хилтон"). Точно так же наши небеса бороздят авиалинии, благодаря которым легче отправиться из Рима в Нью-Йорк, чем из Сполето в Рим.
Кто-то может возразить, что в полукочевом средневековом обществе путешествовать было небезопасно; уехать автоматически означало оставить завещание (вспомним пьесу Клоделя "Благая весть Марии" ); а путешествовать означало встретить на своем пути разбойников, диких зверей, шайки вагантов. Но представление о современном путешествии как идеале комфорта и безопасности давно исчезло, и посадка на самолет с проходом через различные электронные системы контроля, с обысками из-за страха угона самолета возвращает точь-в-точь старинное ощущение неуверенности, предвещающее приключение, и это чувство, надо полагать, будет расти.