Моя изнуренная гомофилия: правила поведения в человеческих сетях
Светлана Ястребова — о книге экономиста Мэтью Оуэна Джексона.
Чем больше становится людей и созданных ими организаций, тем быстрее растет число связей между ними. Изучению таких связей внутри "человеческих сетей" посвящены целые области науки. Академические публикации о них появляются регулярно, а вот научно-популярных трудов, по крайней мере на русском, почти нет. Редкий и свежий пример — книга "Человеческие сети" от американского экономиста Мэтью Джексона — в какой-то степени восполняет этот пробел, но порадует она далеко не всех своих читателей. Во всяком случае, к интровертам она абсолютно безжалостна — чтобы прочесть книгу, им потребуется мужество и доля цинизма. Впрочем, можно начать с рецензии, которую Светлана Ястребова подготовила в рамках совместного проекта "Горького" и премии "Просветитель".
Мэтью Оуэн Джексон — экономист, профессор Стэнфордского университета, отмеченный множеством наград, специалист по теории игр и сетям — социальным и экономическим. Если вы хорошо знакомы с английским языком, вы можете не только почитать его книги и статьи в оригинале, но и прослушать читаемые Джексоном и его коллегами курсы на "Курсере" — судя по отзывам к ним, объяснять профессор умеет. Однако "Человеческие сети" — его первая научно-популярная книга. За десятилетие до нее вышла более сложная Social and Economic Networks, предназначенная для студентов и действующих ученых и на русский не переведенная.
Аннотация к "Человеческим сетям" на сайте издательства сообщает: "Положение, которое человек занимает в обществе, определяет его поведение, вкусы, привычки. Люди связаны между собой. Эта связь может проявляться на самых неочевидных уровнях. Человеческие сети влияют на то, какое образование мы получаем, как выбираем место работы, захотим ли переехать в новый квартал, и на многое другое. Привлекая самый разнообразный материал, от современных социологических исследований до истории семьи Медичи, Джексон раскрывает природу человеческих сетей, механизмы их действия и причины их невероятного могущества".
Для человека, совершенно незнакомого с экономикой и социологией, но знакомого с науками о поведении животных (то есть для автора данной рецензии), эти слова звучат заманчиво: наконец-то о причинах тех или иных человеческих поступков расскажут профессионально, но при этом без вездесущего биологизаторства и "мозгизаторства" ("это не я, это моя незрелая префронтальная кора заставила меня сменить место жительства и работу!"). Свежий взгляд, подкрепленный научными данными, всегда приятен.
Точка зрения Джексона — хотя лучше сказать, "информация, которую он сообщает читателям", поскольку он излагает сухие факты, а не свои домыслы — действительно отличается от того, что обычно транслируют биологи и психологи. Если те говорят о конкретных личностных качествах (да, и у глав обезьяньих семей их можно отыскать) и предпосылках становления лидерства и формирования групп, то автора "Человеческих сетей" интересует в первую очередь количество. Знать ответ на вопрос "сколько людей входят в сеть", как правило, важнее, чем на вопрос "что эти люди собой представляют".
Да, бывает, что положение человека в сети имеет значение, но его, опять же, можно облечь в цифры: сколько у индивида знакомых, сколько связей между этими знакомыми (не рассыплется ли сеть, если изъять из нее интересующую нас персону). И хотя примеров конкретных людей в книге достаточно — место нашлось и Майклу Джордану, заработавшему на рекламе в десятки раз больше, чем на игре в баскетбол, и тунисскому уличному торговцу Мохамеду Буазизи, посмертно ставшему центром огромной революционной сети — поведение этих людей фактически не обсуждается, и главная цель упоминания всех этих личностей — проиллюстрировать очередную математическую закономерность.
Математика — сильная сторона книги. Ее в "Человеческих сетях" много, но она незаметна. В первых четырех главах из восьми под видом рассказов о взаимоотношениях школьников, массовой вакцинации, ипотечном кризисе 2007 года и истории семьи Медичи Джексон автор подает читателю основы теории графов — сетей из попарно связанных объектов. Кстати, эти объекты даже в случае "Человеческих сетей" совершенно не обязаны быть людьми: место в книге нашлось и банкам, и различным индустриям, и даже необычным рептилиям гаттериям.
Область математики, о которой рассказывают далеко не в каждой школе (да и не на каждом нематематическом факультете вуза), американский экономист умудряется представить без формул и длинных занудных определений. Даже самой фразы "теория графов" в книге нет, так что, если не вдумываться, можно и не понять, что Джексон ведет речь о точной науке.
А если вдумываться, то, увы, некоторые предложения в первой половине книги приходится перечитывать, а рисунки (в основном это модели сетей) — пересматривать. Совсем без теории, естественно, не обошлось, поэтому чтобы понять, чем центральность по степени отличается от центральности по собственному вектору (и при чем тут человеческие взаимоотношения), порой нужно приложить некоторые умственные усилия.
Что не пройдет мимо взора даже самого расслабленного читателя, так это термин "гомофилия". За сложным словом кроется простое значение — люди тянутся к себе подобным. Подобие можно выбрать на свой вкус: по цвету кожи, уровню образования, достатку и прочему. Это вызывает сегрегацию: повысив доход, люди уезжают в более богатые районы, афроамериканские школьники заводят дружбу с другими афроамериканцами и иногда с латиносами, но не с белыми, недавно приехавшие в страну иммигранты стремятся остаться в рамках диаспоры, а не влиться в местное общество. Сходства внутри групп нарастают (каждый хочет быть как большинство), различия между группами усиливаются.
Параллельно с гомофилией работает эффект лидера мнений (этого термина в книге нет, но он напрашивается). Если источник обладает множеством связей, к его словам прислушиваются, его точку зрения перенимают, никак не проверяя, а остальных не слушают. Джексон утверждает, что именно поэтому все сильнее поляризуются мнения общества о политике, морали и обо всем, что успешно дергает струны человеческой психики. Еще имеют место цепные реакции: люди пересказывают друг другу одни и те же сведения, не зная или не помня, что получили их... друг от друга. Возникает много вопросов: вам нравится условный "Властелин колец" потому, что он хорошо написан, или потому, что его посоветовали друзья? А вдруг они хвалят книгу, поскольку вы включили в свой круг общения людей с похожими вкусами, а значит, велик шанс, что ваши "нравится — не нравится" совпадут? Кому и почему книга пришлась по душе изначально? Концов не найти, зато растиражировать любой факт и любую эмоцию по любому поводу можно запросто.
Здесь на передний план выходит один из самых неприятных (по крайней мере, для журналиста) выводов, и Джексон подтверждает его статистическими данными. Количество, а главное, доля недостоверных новостей в общем потоке информации растут и продолжат расти, а такие важные, но трудоемкие жанры, как независимое журналистское расследование, сдают позиции. Они требуют от читателя не только поглощения и ретрансляции фактов, но еще и промежуточной стадии — их осмысления. (В этом плане интересный гибрид расследования и фейка представляет нашумевший пять лет назад псевдоразбор-сказочка о "группах смерти". Но, увы, подавляющее большинство примеров у Джексона исходят из американских реалий, так что анализа местной ситуации мы от него не получим).
"Наша способность схватывать и передавать отвлеченные понятия позволила нам (как биологическому виду) стать хозяевами планеты. Сообща люди накопили огромное количество знаний — столько, сколько не под силу вместить отдельно взятой человеческой голове. Однако та же самая способность позволяет нам верить ложным измышлениям. Наше знание не сведено в единую систему, не собрано в упорядоченном виде каким‐либо всеведущим существом; напротив, оно рассредоточено и к тому же постоянно меняется".
Хорошо, с глобальными процессами понятно, а как все-таки сеть связей, в которой отдельно взятый человек находится, повлияет на его карьеру или, скажем, доход? По данным Джексона, получается так: чем больше у индивида друзей и знакомых, тем выше вероятность, что он найдет работу (и хорошую). Предсказать, кто станет источником выгодного предложения — близкий друг или случайный сосед по курилке, — невозможно, но ясно, что никто не любит набирать персонал по объявлению, а все хотят по знакомству. Это не самая оригинальная мысль, но интересно, что она подтверждается в книге по экономике.
Помимо интуитивно понятных тезисов вроде "чем больше друзей, тем о большем числе возможностей ты узнаешь", в "Человеческих сетях" есть мысли далеко не столь очевидные — и будто бы не полностью продуманные. Так, описывая глобальные процессы, Джексон отмечает, что после Второй мировой число одновременно идущих вооруженных конфликтов в мире падало по мере того, как росло количество торговых контактов между странами, ну а рост последнего стал возможным благодаря новшествам в средствах транспорта и связи. Поясняя, что "одновременно" не значит "вследствие" (то есть автор не утверждает, что возросшая связанность стран снизила уровень агрессии), Джексон в то же время не принимает во внимание, что многие быстрые самолеты и судна, а также новые приборы для коммуникации изначально разрабатывали не ради торговли, а ради войны — так что, быть может, это милитаристы помогли коммерции, а не связанность общества усмирила генералов.
Некоторые темы книги до конца раскрываются, только если прочесть интервью и посмотреть отрывки лекций Джексона (на которые в "Человеческих сетях", впрочем, ссылок нет). Как, допустим, преодолеть пагубное влияние гомофилии? Автор дает подсказку в разговоре с пресс-службой Стэнфордского университета: надо делить большие сообщества на неоднородные, относительно закрытые и маленькие, чтобы самые разные люди были фактически вынуждены общаться друг с другом. По крайней мере, это должно сработать в отношении школ, отмечает Джексон. Почему бы не упомянуть это в книге?
Еще пример: один из разделов в восьмой главе называется "Муравьи и лемминги". На этом месте привычно ожидаешь, что тебе сейчас в очередной раз перескажут заблуждение, согласно которому лемминги все как один бросаются со скал, подчиняясь стадному инстинкту: в конце концов, этот инстинкт — один из негласных главных героев "Человеческих сетей". Вот только этого не происходит: ни слова о несчастных грызунах, кроме упоминания в подзаголовке, нет. Оказывается, имелась в виду приписываемая Уоррену Баффету фраза: "В целом у леммингов скверная репутация, но в прессе вы не найдете негативных отзывов об отдельном лемминге", подразумевающая (и то не сама по себе, а только если раскрутить цепочку умозаключений), что люди готовы выбирать не самую лучшую из известных им альтернатив, поскольку ее уже выбрали многие другие. Но чтобы это узнать, нужно прочесть список примерных вопросов для обсуждения книги на странице Мэтью Джексона на сайте Стэнфордского университета.
Автор "Человеческих сетей" удивительно сдержан по отношению к тому и тем, о чем и о ком он говорит. Местами его отстраненность даже удивляет: так вот, значит, какие мы для вас, экономистов, пешечки? Джексону все равно, кто беден, кто богат, кто образован, а кто нет; он имеет представление о том, почему так происходит, но не желание как-либо менять положение дел. Впрочем, чего же еще хотеть от ученого, как не беспристрастности?
А хочется еще вот чего. Интроверту, тонущему в мире "силы слабых связей", рекомендательных писем и прочего нетворкинга, очень надо схватиться за какой-нибудь спасательный кружочек необязательности всех этих социоэкономических ритуалов. А кто же его кинет, как не Мэтью Джексон, только что разверзший экстравертированную бездну на три с лишним сотни страниц: без связей ты букашка, а со связями ты тем больше человек, чем выше их число? Но автор молчит. Джексон не психолог, он не обязан давать советы по улучшению жизни, его дело — считать и делать полезные для экономической науки выводы. Честно говоря, он и не утверждает, что не стремиться к искусственному раздуванию круга общения плохо, но именно такое умозаключение напрашивается по прочтении "Человеческих сетей". И читатель остается с ним один на один. Для активации мыслительной деятельности — самое то, но для утешения и легкого времяпрепровождения — тяжеловато.
Впрочем, и читателю стоит отвлечься от себя любимого и посмотреть на "Человеческие сети" объективно. Да, это вовсе не психологическое руководство в стиле "помоги себе сам", однако Джексон пишет не о душе, а скорее об экономике (хотя по аннотации этого однозначно не скажешь). Действительно, некоторые тезисы там не новы, но без них вряд ли можно было обойтись: они составляют основу науки о человеческих сетях. Кое-что, напротив, приходится додумывать и продумывать самому, но ведь тем интереснее: перед нами не сборник салонных интеллектуальных трюков, раз при прочтении возникают вопросы и появляется ощущение, что узнал далеко не все, что мог бы. А чем больше людей будет сознательно обрабатывать информацию и проверять ее на истинность прежде чем передавать дальше, тем дольше человечество простоит под натиском недостоверностей.