"Тревожное поколение": что мы узнали из бестселлера Джонатана Хайдта
Книга Джонатана Хайдта "Тревожное поколение" — уникальное исследование того, как появление смартфонов и социальных сетей перевернуло с ног на голову привычный человечеству образ жизни. Однако эта книга предназначена не только для родителей, учителей и других людей, у которых есть подопечные дети. Она для всех, кто хочет понять, как самая быстрая в истории трансформация человеческих отношений и сознания мешает нам думать, сосредотачиваться, забывать о себе ради других и строить близкие отношения. По словам автора, "Тревожное поколение" — это книга о том, как вернуть человеческую жизнь людям всех поколений. Рассказываем о пяти интересных фактах, которые мы узнали из этого невероятно актуального исследования.
Как отличить страх от тревоги
Страх, пожалуй, является самой важной эмоцией для выживания в животном царстве. В мире, полном хищников, у представителей с молниеносной реакцией больше шансов передать гены потомству. На самом деле быстрая реакция на угрозы настолько важна, что мозг млекопитающих способен вызвать страх еще до того, как информация от глаз поступит в зрительные центры в задней части мозга для полной обработки. Вот почему мы можем испугаться и отскочить с пути приближающейся машины, даже не осознав, на что смотрим. Страх — это сигнал тревоги, подключенный к системе быстрого реагирования. Как только угроза минует, сигнал тревоги перестает звенеть, гормоны стресса прекращают вырабатываться, и чувство страха стихает.
В то время как страх в момент опасности активирует всю систему реагирования, тревога запускает части той же системы, когда угроза просто воспринимается как возможная. Быть начеку и испытывать чувство тревоги в потенциально опасной ситуации — здоровая реакция. Но когда сигнал срабатывает в повседневных ситуациях — включая те, что не представляют реальной угрозы, — это приводит к постоянному стрессу. Такое происходит, когда обычная здоровая временная тревога превращается в тревожное расстройство.
Также важно отметить, что наш сигнал тревоги развился не только в ответ на физические угрозы. Наше эволюционное преимущество обусловлено более крупным мозгом и способностью формировать сильные социальные группы, что делает нас особенно восприимчивыми к связанным с ними угрозам, таким как избегание и стыд. Люди — в особенности подростки — зачастую больше боятся "социальной" смерти, чем физической.
Детство нужно для того, чтобы учиться
Дети растут скачками — сначала быстро, затем медленно, потом снова быстро. Если сравнить графики роста человека и шимпанзе, можно заметить, что шимпанзе растут с постоянной скоростью до достижения половой зрелости, после чего начинают размножаться. А человеческие дети тянут. Первые два года они растут быстро, затем замедляются на семь — десять лет, снова ускоряются в период полового созревания, резко вырастают и через несколько лет останавливаются. Интересно, что к 5 годам мозг ребенка уже достигает 90% своего полного размера. Когда появился Homo sapiens, его дети — большеголовые, но совсем еще слабые, — буквально напрашивались стать добычей для хищников. Почему же эволюция обременила нас таким опасным и затянутым детством?
Основная причина кроется в появлении культуры, которая начала развиваться от 1 до 3 миллионов лет назад, примерно в то время, когда наш род — Homo — отделился от ранних видов гоминидов. Появление орудий труда кардинально изменило наш эволюционный путь. Например, когда мы начали использовать огонь в хозяйстве, наши челюсти и кишечник уменьшились, потому что приготовленную пищу легче жевать и переваривать. Наш мозг увеличился, ведь теперь в гонке за выживание побеждали не самые быстрые или сильные, а те, кто лучше учился. Нашей особенностью, изменившей планету, стала способность перенимать знания друг у друга и использовать те, что были накоплены предками и сообществом. Шимпанзе такого почти не делают. Детство человека растянулось, чтобы у детей появилось время учиться.
Почему детям нужно играть друг с другом
Игра — это работа детства, и у всех молодых млекопитающих одна и та же задача: развивать мозг энергичной и частой игрой. Сотни исследований с участием молодых крыс, обезьян и людей показывают, что млекопитающим необходимо играть, они хотят это делать и испытывают социальные, когнитивные и эмоциональные проблемы, когда их лишают такой возможности.
За игрой молодые млекопитающие осваивают навыки, которые понадобятся им для успеха во взрослой жизни. Они учатся наиболее удобным для нейронов образом: в безопасной среде через повторяющуюся активность с обратной связью от успехов и неудач.
Котята неуклюже набрасываются на клубок шерсти, что активирует соответствующие сигналы в зрительной коре, эволюционно сформированной таким образом, чтобы интересоваться любым предметом, похожим на хвост мыши. Играя, они постепенно становятся умелыми охотниками.
Человеческие малыши неуклюже бегают и забираются куда могут, пока не научатся передвигаться в сложной естественной среде. Освоив базовые навыки, они переходят к более продвинутым "многопользовательским" играм, где есть хищник и жертвы: салочкам, пряткам, жмуркам. С возрастом игры становятся словесными. Через сплетни, поддразнивание и шутки дети учатся разбираться в нюансах общения и невербальных сигналах, а также мгновенно восстанавливать отношения, если сказанное не вызывает желаемой реакции. Со временем они развивают социальные навыки, необходимые для жизни в демократическом обществе, включая самоуправление, умение работать в команде и принимать поражение.
Как показывают антропологические исследования, на протяжении многих лет человеческое детство эволюционировало в условиях, когда развитие мозга подразумевало постоянную свободную игру. Сейчас же подростки проводят большую часть свободного времени за телефонами (и другими экранами). Как правило, эти взаимодействия обладают ярко выраженными чертами виртуального мира: они бестелесны, асинхронны и осуществляются либо в одиночку, либо в виртуальных группах, к которым легко присоединиться и которые легко покинуть.
Социальные сети разъединяют, а не объединяют
Антропологи давно заметили, что коллективные ритуалы — общее явление для всего человечества. В соответствии с находками европейских исследователей XVI и XVII веков, на всех континентах существовали общины, которые проводили обряды, заключавшиеся в совместных движениях под барабаны, песнопения или ритмичную музыку. Такие ритуалы считались способом восстановить доверие и залатать потрепанные социальные связи. Великий социолог Эмиль Дюркгейм считал, что они генерируют "социальное электричество" и потому необходимы для укрепления чувства общности.
Многочисленные эксперименты подтвердили эффекты синхронного движения. В одном исследовании небольшим группам студентов раздали наушники и попросили поднять кружку пива и покачиваться в такт играющей музыке. Половине групп включили одинаковую музыку, и они двигались гармонично. Другой, наоборот, включили разную, и их движения не совпадали. Затем всем группам предложили сыграть в игру на доверие, где участники зарабатывали больше денег суммарно, если сотрудничали в течение нескольких раундов, однако эгоистичный выбор приносил наибольшую выгоду для группы в отдельности. Группы, двигавшиеся в такт, больше доверяли друг другу, чаще сотрудничали и зарабатывали больше денег, чем те, кто двигался асинхронно.
Синхронные физические взаимодействия и ритуалы — глубокая, древняя и недооцененная часть человеческой эволюции. Взрослые получают от них удовольствие, а детям они необходимы для здорового развития. Однако крупные социальные сети вовлекают подростков в нескончаемые часы асинхронного взаимодействия, которое больше похоже на работу, чем на игру. Большинство создают аккаунты сразу на нескольких платформах, и те, кто регулярно пользуется соцсетями, проводят в них от двух часов в день. К 2014 году почти треть девочек-подростков еженедельно тратили на социальные сети более двадцати часов. Они словно работали на полставки, создавая собственный контент и потребляя чужой, хотя это время можно было потратить на личное общение с друзьями.
Детям легче учить иностранные языки
На протяжении долгого культурного ученичества — от медленного детства до быстрого полового созревания — дети выражают желание играть, подражать другим и учиться социальным навыкам разными способами. Для здорового развития мозга нужно получать правильный опыт в правильном возрасте и порядке.
Более того, развитие мозга у млекопитающих и птиц иногда называют "развитием, ожидающим опыта". Определенные области мозга демонстрируют повышенную пластичность в том возрасте, когда животное с наибольшей вероятностью получит определенный опыт. Самый яркий пример — существование "критических периодов", временных окон, когда молодое животное должно чему-то научиться, иначе сделать это позже будет крайне сложно, если вообще возможно.
У людей мало настоящих критических периодов с жесткими временными рамками, но есть свои "чувствительные периоды" — промежутки времени, в которые приобрести определенные навыки гораздо проще, чем вне их. Самый яркий пример — изучение языка. Маленькие дети с легкостью осваивают несколько языков, но в первые годы полового созревания эта способность резко снижается. Например, при переезде в другую страну дети до 12 лет быстро начинают говорить на новом языке без акцента, а вот те, кому уже исполнилось четырнадцать, с большой вероятностью будут всю жизнь слышать вопрос: "Откуда вы?"
Судя по всему, похожий чувствительный период есть и для культурного обучения, и завершается он всего на несколько лет позже — все еще в рамках полового созревания. Японский антрополог Ясуко Миноура изучала детей японских бизнесменов, которых в 1970-х годах перевезли на несколько лет в Калифорнию. Она хотела понять, когда именно американское окружение сформировало их самоощущение, эмоции и манеру общения с друзьями, сохранившиеся даже после возвращения в Японию. Миноура обнаружила, что произошло это в возрасте от 9 до 14–15 лет. Дети, которые в этот чувствительный период провели несколько лет в Калифорнии, стали "чувствовать себя американцами". Если они возвращались в Японию после пятнадцати, им было труднее перестроиться и "почувствовать себя японцами". Те, кто приехал в Америку после пятнадцати, таких проблем не испытывали, ведь они так и не переняли американскую идентичность, а те, кто вернулся в Японию до четырнадцати, смогли адаптироваться, потому что их чувствительный период еще не закончился и они заново освоили японские культурные нормы. Миноура отметила, что "в течение чувствительного периода система культурных ценностей, связанных с межличностными отношениями, становится заметной частью идентичности, к которой человек эмоционально привязывается".