Фердиа Леннон. Славные подвиги
Действие дебютного романа ирландского писателя разворачивается в Древних Сиракузах. 412 год до нашей эры. Сицилийская кампания Афин провалилась — пленные афиняне брошены в карьеры ждать смерти от голода, жажды, дневной жары или ночного холода. Жителей Сиракуз их судьбы волнуют всё меньше и меньше: ещё недавно считавшийся окраинным и провинциальным город кипит, рынок полон товаров, и, несмотря на личные потери и то, что в окрестных лесах всё ещё можно наткнуться на трупы солдат, всем хочется жить дальше — жизнью победителей, завоевавших право на величие.
Двое друзей — загадочный и молчаливый Гелон и острый на язык пройдоха Лампон — время от времени афинян кормят, но не задаром. Они дают оливки, воду и хлеб тем, кто может прочитать хотя бы несколько строк из Еврипида. А потом решают поставить с еле живыми пленниками настоящий спектакль — маски, декорации, музыка.
Затея почти что невыполнимая — в Древних Сиракузах, так же как и сегодня, театру нужны деньги, много денег, а где же их взять безработным гончарам? К тому же для "настоящей" постановки требуются зрители. Разве кто-нибудь придёт в вонючий карьер, кишащий крысами и заполненный свежими могилами, смотреть, как играют ненавистные афиняне? А ставить самопровозглашённые режиссёры намерены "Медею" и "Троянок": Гелон помешан на Еврипиде.
"Отношения между актёром и режиссёром строятся на доверии. На вере. Я смотрю на афинян перед собой — скелеты в кандалах, ряд за рядом, — и кажется, что с верой у нас вряд ли сложится и пьесу поставить невозможно, но впечатления обманчивы. Так говорит Гелон. Говорит, что Еврипидова "Ипполита" ставили во время афинской чумы. Что, хотя город был опустошён, и тела лежали на улицах грудами, и небо было черно от погребального дыма, дионисии шли своим чередом".
Появление Еврипида в "Славных подвигах" вполне закономерно. Ещё Плутарх, описывая последствия страшного поражения Афин, сообщал, что популярность драматурга в Сицилии спасла жизнь многим его согражданам. Сицилийцы заставляли своих новых рабов повторять фрагменты его произведений, учили их наизусть и в благодарность иногда отпускали афинян на свободу. Вот и оба эпиграфа к роману Леннона тоже взяты из Еврипида. Первый — о том, что невозможное — удел безумцев и тех, кто готов им поверить. Второй — о надежде.
В некотором смысле роман Фердиа Леннона — как раз о противостоянии любви к искусству (и просто любви — к своему дому, людям вообще и конкретным людям) и жестокости. Однако и любовь, и искусство в "Славных подвигах" не становятся панацеей, более того, обе эти силы способны порождать и звериную ярость, и ледяное равнодушие к чужому страданию. Тем не менее, как и практически любой современный текст, обращающийся к наследию Античности как универсальному общеевропейскому прошлому, текст Фердиа Леннона говорит о пролегоменах — зле и добре, ненависти и нежности, созидании и разрушении.
…В моём воображении эти крысы — не просто крысы, они — всё, что в этом мире не так. Всё, что разрушается, и та часть тебя, которая хочет, чтобы разрушалось. Они — афиняне, сжигающие Гиккары, и сиракузяне, швыряющие афинян в карьер. <...> Эти крысы — худшее, что есть под безразличными небесами; но звук, который льётся из авлоса, может, хрупкий по сравнению с ними, и всё же это мы, говорю я себе, это мы, когда стараемся, мы, когда строим всякое, и поём песни, и готовим, это поцелуи и байки у костра зимой, это когда мы поступаем по совести, это всё, что у нас есть, говорю я себе, и у меня горят лёгкие и слезятся глаза, потому что во мне почти ничего не осталось, но я продолжаю дуть в авлос, играть свою песню.
"Славные подвиги" — не роман о войне, скорее о мучительных и иногда провальных попытках излечиться от её последствий. Речь идёт о подвигах небольших, даже маленьких, со стороны выглядящих скорее "похождениями" — спасибо динамичному сюжету, не дающему читателю погрузиться слишком уж глубоко в мрачные размышления, и острому, раз за разом попадающему точно в цель юмору. Всех спасти нельзя, но можно ведь попытаться спасти хоть кого-то или что-то? Девушку-рабыню из таверны для бедняков, традицию классической афинской трагедии, зеленоглазого друга-афинянина, почерневшего от скорби маленького мальчика из Сиракуз, самого себя, потерявшего и цель, и смысл.