Лорен Грофф. Судьбы и фурии
"Судьбы и фурии" в зарубежной критике часто сравнивают с "Исчезнувшей" Гиллиан Флинн. Это тоже история супругов, показанная дважды — глазами мужа и глазами жены. Но на этот раз перед нами не психологический триллер, хотя мрачных тайн, внезапных поворотов и шокирующих подробностей хватает и у Грофф. "Судьбы и фурии" — очень поэтичный, сложный и по мысли, и по воплощению текст, не теряющий при этом простой сюжетной занимательности. Здесь важны не только и столько сами события, сколько иногда парадоксальные (или кажущиеся такими) реакции героев на них и друг на друга. Муж, жена, их друзья и члены семей друг для друга даже не кривые зеркала — каждый из них сочиняет свою историю и раздаёт знакомым роли, опираясь только на фантазию и интуицию. Кто из них прав, кто виноват и как было на самом деле, здесь почти неважно. На объективность претендуют разве что взятые в квадратные скобки ремарки (воплощение греческого хора, подсказки от автора, голоса мойр или фурий или даже всё сразу).
Первая часть книги — "Судьбы" — посвящена Лотто, человеку очень талантливому, очень зацикленному на себе и, что удивительно, бесконечно, феноменально доброму. Семья с самого рождения мальчика была убеждена в его избранности. Лотто не простой ребёнок — "золотой", и впереди его ждёт величие — в этом не сомневается никто, включая самого Лотто. Пусть знаменитым актёром, как ему грезилось в юности, он не станет, зато станет знаменитым драматургом. Кстати, отрывки его пьес — чуть ли не самое интересное в первой половине книги. Чаяния сбудутся, родители окажутся правы, хотя путь к успеху окажется непростым. И едва ли он смог бы пройти по этому пути до конца, если бы не терпеливая, холодная, святая Матильда — его жена.
"Фурии" — это как раз история Матильды. Пазл сходится, мы узнаём о героине то, о чём не подозревал Лотто и о чём едва ли смог бы самостоятельно догадаться читатель — слишком уж резко меняется настроение повествования. Скандалы, интриги, расследования — "Фурии" берут многое от бульварной прозы, правдоподобность сюжета не имеет уже никакого значения. Матильда — сама по себе фурия, и преследуют её тоже фурии. Смена имени и поддельная биография, годы счастливого в общем-то брака не меняют её сути. Лотто видит в окружающих только добро, Матильда же точно знает, сколько в окружающих, но главное — в ней самой грязи.
— Вы — нерассказанная история. Тайна.
— Да какая там тайна!
— Женщина, которую он выбрал, чтобы прожить с ней жизнь, — сказал Ланд. — Вот в нём тайны нет. Осталось сто тыщ интервью, и пьесы всё‑таки позволяют заглянуть внутрь. А вы вечно в тени, прячетесь там. Вы, вот кто мне интересен.
Они молча сидели на крыльце, обливаясь потом, и совсем не скоро Матильда ему ответила:
— Нет во мне ничего интересного.
Хотя знала прекрасно: ещё как есть.
Лотто и Матильда — идеальная пара. Лотто и Матильда проживут вместе пятнадцать лет — до самой его смерти. По-настоящему Лотто Матильду так и не узнает — потому что она этого не захочет. Удивительным образом это незнание любви никак не помешает. В романе очень много секса, много телесности. И в истоке любви тоже чувственность, что, впрочем, не лишает её таинственности. По какой-то неочевидной причине два тела сцепились и расцепиться уже не смогут.
Читать "Судьбы" без "Фурий" или "Фурий" без "Судеб" было бы не слишком интересно. "Судьбы", несмотря на всю мрачноватую поэтичность, показались бы слишком сладкими, а "Фурии" — бессмысленно острыми. Тем не менее "Судьбы и фурии" — роман не столько о любви, сколько о намеченных в раннем детстве жизненных траекториях, отклониться от которых почти невозможно. Впрочем, один способ вырваться из собственного нарратива есть — нужно лишь стать героем чужой истории.