Законы детективного жанра предполагают, что преступление, совершенное в начале книги, будет раскрыто в финале. Впрочем, писатели – люди творческие, и далеко не всегда следуют канонам. В конце XIX – начале XX века в Великобритании и США появилось достаточно плутовских детективов, где повествование шло от лица талантливого преступника, так и оставшегося непойманным.
Собрать лучшие из таких произведений решили преподаватели филологического факультета МГУ, переводчики Александра Борисенко и Виктор Сонькин. Герои новой книжки, вышедшей под их редакцией, – очаровательные светские плуты, неуловимые мошенники – вращаются в высшем свете, не забывая при случае очистить от драгоценностей и бриллиантов сейфы своих знакомых. Друг индийского вице-короля, интеллигентный горбун Саймон Карн обладает магнетическим влиянием на светским дам, что позволяет ему умыкнуть знаменитое ожерелье герцогини Уилтширской. Картёжник Раффлс со своим школьным товарищем сошли бы за типичных лондонских холостяков, если бы по ночам не вскрывали банковские ячейки. Американский вор Годаль совершает преступления, руководствуясь исключительно научными методами – так, что легко обводит вокруг пальца даже самых маститых детективов.
Любопытнее, чем история героев – только история их создателей. Автора рассказов о Саймоне Карне Гая Бутби можно назвать британской "Дарьей Донцовой": в 1890-е годы романист иногда печатал по шесть книжек в год. Раффлса выдумал свояк Конан Дойля Эрнест Хорнунг – поэтому его персонажи так похожи на доктора Ватсона и Шерлока Холмса. Хорнунг даже попросил у главного мастера викторианского детектива личное разрешение на публикацию своих новелл. И Дойль его дал, хотя и не был большим сторонником проекта: нехорошо "во главе" произведения ставить мошенников, считал он.
Чтобы выяснить всё это, составители "Джентльменов-мошенников" сами провели маленькие исторические расследования – сидели в библиотеках с подшивками старых журналов, читали справочники и библиографические указатели.
– Сейчас в Америке и Англии пишут довольно много книг, стилизованных под викторианство, делают экранизации викторианских романов, – отвечает Александра Борисенко на вопрос "Фонтанки": "Что так притягивает в викторианских детективах?". – С этой эпохой связана великая литература – Чарльз Диккенс, Уильям Теккерей, сёстры Бронте, менее известный у нас, но очень любимый мной Энтони Троллоп, многие другие. С этой эпохой связан образ уюта и упорядоченности, медленного, неторопливого времени с долгими прогулками и разговорами у камина. Кэбы, загородные особняки с безупречным дворецким, дамы в кринолинах. Это очень привлекательная эпоха – время веры в разум, здравый смысл, прогресс.
Книжка "Джентельмены-мошенники", впрочем, – не только исторический документ. Она отвечает на вопросы вневременные – какова психология преступника, и не совершает ли сам детективщик злодеяние, описывая чужие грешки. "Сам того не замечая, я пошел на это низкое дело с невольным азартом. Опасность– да и дерзость! – нашего предприятия держали меня крепче оков. Моральные принципы и страх возмездия были благополучно забыты. Я держал в руке пузырек, светил фонарем – и переживал такой восторг, какого прежде не вызывало во мне никакое честное дело", – пишет, например, Эрнест Хорнунг о переживаниях своего героя. А создатель Годаля, американский писатель Фредерик Андерсон, резонно отмечает, что "в злодеянии виноват разум, породивший преступный замысел и направивший преступную руку".