Рекомендуем
Описание
Эта книга – полная авторская версия знаменитого документального романа "Бабий Яр" об уничтожении еврейского населения Киева осенью 1941 года. Анатолий Кузнецов, тогда подросток, сам был свидетелем расстрелов киевских евреев, много общался с людьми, пережившими катастрофу, собирал воспоминания других
современников и очевидцев. Впервые его роман был опубликован в журнале "Юность" в 1966 году, и даже тогда, несмотря на многочисленные и грубые цензурные сокращения, произвел эффект разорвавшейся бомбы – так до Кузнецова про Холокост не осмеливался писать никто. Однако путь подлинной истории Бабьего Яра к читателю оказался долгим и трудным. В 1969 году Анатолий Кузнецов тайно вывез полную версию романа в Англию, где попросил политического убежища. Через год "Бабий Яр" был опубликован на Западе в авторской редакции, однако российский читатель смог познакомиться с текстом без купюр лишь после перестройки.
Об Анатолии Кузнецове, его книге и судьбе рассказывает Алексей Кузнецов, сын писателя:
" Отец родился и вырос в Киеве. Жил он буквально в нескольких километрах от Бабьего Яра, места, которое в годы войны стало одним из самых крупных и самых известных фашистских концлагерей. Когда он вырос и начал писать свой роман "Бабий Яр", он опрашивал огромное количество свидетелей, из первых уст узнавая, что там происходило. Ходил по развалинам после войны. И все это описал в своей книге.
Уже будучи довольно известным писателем, в 1965 году он предложил рукопись редакции журнала "Юность". Роман был забракован категорически. Потом каким-то чудом он, после огромной цензурной правки, был опубликован. Затем вышло отдельное издание. Отец всегда говорил, что это не та книга, которую он написал. И когда он в 1969 году, поехав в командировку в Лондон, остался там, первое же делом издал полный, неподцензурный вариант романа "Бабий Яр", который вывез с собой на микропленке. Когда книга вышла в 1970 году в "Посеве", а потом была переведена практически во всей Европе и мире, стало понятно, в чем разница между цензурным вариантом и свободным. "Бабий Яр" советский - это книга о том, как фашисты уничтожали евреев, о геноциде, об оккупации, об ужасах этого периода. "Бабий Яр" в полном варианте - это книга не только об ужасах фашизма, но об ужасах тоталитаризма, о том, что при советской власти были и гонения на людей, и людоедство, и многое другое. О том, как с радостью встречали фашистов, а они оказались еще хуже тех, от кого они якобы пришли избавлять народ. Затем народ с радостью встретил вернувшуюся Красную Армию - и лучше тоже не стало. Эта книга о том, что народ попадает между молотом и наковальней. Что освободители могут называться таковыми только формально. Такой философский смысл романа услышали Европа и весь мир.
10 лет отец прожил в Лондоне. Он работал на Радио Свобода. Его пригласили туда примерно через год после эмиграции. Он написал много замечательных текстов в рубрике "Писатель у микрофона", выходил в эфир 1-2 раза в неделю, обращался напрямую к своему читателю, стал публицистом, а не беллетристом."
О книге
"Бабий Яр" Кузнецова я прочитала лет в 14 - случайно, как водится, искала что-то на "запретной" родительской полке, наткнулась и не спала потом сутки, хотела, и не могла перестать. На пару десятилетий эта книга вытеснила даже чудовищно страшную короткую брошюру про Хатынь, которую нам в 1-м классе дарили вместе с повестью о Зое и Шуре Космодемьянских. Можно сказать, что во мне тогда, после "Бабьего Яра", впервые толкнулся голос моей той самой 1/4 крови, глухой, еле слышный, совершенно невнятный. Я, не очень понимая, чего именно хочу, вскоре выпросила у бабушки одной подруги малюсенький жестяной могендовид, который носила рядом с крестиком долгое время на одной веревочке. Для меня то оказался самый естественный порыв, мне жизненно необходим был символ причастности к тому пеплу, который огромными комьями, цунамическими шуршащими волнами колотился в мое личное сердце. Уже взрослой я сделала наколку на руке на иврите, и только потом мне сказали, что это похоже на лагерные номера-татуировки, а я ведь знала, и наверное бессознательно это и имела в виду, хотя это была цитата из доктора Гааза, вырезанная на притолоке в мамином хосписе... И как совпало, что галичевский "Кадиш" и "Баллада о вечном огне" тогда впервые услышала, уже после книги, и страшная тумбалалайка рвала гланды из горла, и там в ледяной пади брат, и там в выгребной яме мать, и всё это - тоже я, и я тоже там, с ними... я тогда точно стала частью коллективной памяти моего народа и моей Страны, пусть она далеко, и в ней лежит навсегда моя мама, не в яме, а на горе Гиват Шауль под гигантским кипарисом. И вот сегодня Новый год совпал с этой датой гибели сотен тысяч человек, и несут к Яру цветы, и в молчаливом вечном каменном крике стоят изваяния, а мы живем, и настал для нас очередной Новый год, медовый, яблочный, гранатовый, и будем ещё, я верю, жить, петь и любить, я очень верю, что ле Шана аба Бирушалаим, как пишет Л.Петрушевская - "простите слёзы"