Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994-2004 гг.

Эти листы из детской тетради ценны как фантастической силы свидетельство о страшных событиях вчерашнего дня, как рассказ человека, существовавшего внутри учебника истории, как документ, запечатлевший безжалостным глазом ребенка безжалостную картину, как чудом уцелевшая записка современника. Но это еще и чрезвычайно талантливое и продуманное повествование, в котором переплетаются истории взросления, любви и смерти. Можно говорить – это "документ эпохи", это "авантюрный роман", это "военная проза", это "драма взросления", это "любовная сага"... Но все эти определения не точны: эти страницы о том, что ценность отдельной человеческой жизни выше любых геополитических соображений, национальных различий и глобальных концепций, а любовь и воля к жизни сильнее зова крови и разрывов снарядов.

Полина Жеребцова родилась и выросла в Грозном. Ее дневники охватывают детство, отрочество и юность, на которые пришлись три чеченские войны. Учеба, первая влюбленность, ссоры с родителями – то, что знакомо любому подростку, – соседствовали в жизни Полины с бомбежками, голодом, разрухой и нищетой. "Обе войны были чудовищны, — вспоминает она. — Но вторая еще ужасней, потому что воюющие утратили всякую человечность. Не было больше никакого сострадания". Полина жила со своей мамой недалеко от центра Грозного и каждый день наблюдала, как от города остаются одни ужасающие развалины, а людей превращают в животных, голодных и измученных. Эти интимные записи в школьных тетрадках по мощи воздействия и безыскусности сильно напоминают дневник Анны Франк. 

"Если я смогла не сойти с ума, если я не начинаю выть, заметив приближающийся самолет, то это благодаря дневнику. Писание помогло мне выплеснуть наружу ужасы войны, следить за ней как наблюдатель, а не переживать ее".

Девочка с русской фамилией и в платке, повязанном на мусульманский лад, оказалась между двух огней. Она видела смерть, боролась за жизнь и за то, чтобы остаться собой.  Уехав из Грозного, Полина окончила институт, стала членом Союза журналистов и ПЕН-клуба. В настоящее время живет в Финляндии:  угрозы расправой и нападения вынудили ее бежать из страны. Угрозы не закончились, но девушка по-прежнему считает: "Главное, чтобы люди узнали правду о том, как мы там жили".

Отрывки из дневников:

19. 11. 1997

В школе все плохо. Новая учительница не говорит по-русски. Увидев мою фамилию, сразу возненавидела. Сказала: “Русские — твари! Русские убивают чеченцев!” Но я никого не убивала! Это моего дедушку убило под обстрелом в больнице! С Касси я не помирилась, хотя она очень старалась. Хава и Малида решили заходить за мной в школу. Им ни капли не стыдно!

26. 11. 2000 

<...>В одном доме, на диване, увидели убитого мужчину. Немного крови на голове и стакан чая в руке, лежащей на подлокотнике. Он был словно живой. Только в воздухе висел запах металла. Почему от убитых пахнет металлом и пеплом? И детские вещи, лежащие рядом с ним, и кроватка малыша. В этом доме мама не разрешила брать даже еду. Она суеверная. Говорит, что у мертвых ничего брать нельзя. Потом мы искали муку и сахар. В другом доме я заглянула в комнату. О! Что там было! На столе стоял открытый чемодан! В прозрачном пакете рядом лежала новая куртка из кожи! Я попросила маму взять куртку. Моя совсем износилась. Дырявая. Но мама не разрешила. Ругалась. Вот зануда! Как будто не видит: вокруг все и все забирают. Ходят группами. Взрослые и дети, военные и мирные жители, соседи и случайные попутчики<...>

<...>Позднее ночью я едва не погибла. Вышла около 23 часов во двор. Темно. Звезды. Мороз. Я спрятала кусок лепешки, чтоб покормить бездомную собаку. Из-за собаки, собственно говоря, и вышла. Позвала ее и стала кормить. Неожиданно раздался выстрел. За ним второй! Рядом со мной по стене чиркнула пуля. Кто-то захохотал пьяным голосом.
Стреляли в меня. Явно используя ночной прицел. Наверное, сквозь него мы кажемся снайперам призраками, которых интересно убивать. Я дернулась, спряталась за угол. Присела на корточки. Простояла, как утенок, минут пять. Так же, на корточках, не поднимаясь, взобралась по лестнице домой! От боли в ногах я до крови искусала губы. Дома, при свете керосиновой лампы, мы с мамой рассмотрели пулевое отверстие в моем шарфе<...>

21. 03. 2000

<...>Скелет, оставшийся от четырехэтажного соседнего дома, опасен, он едва стоит. Часть балконов верхних этажей повисла, как гирлянда, над пропастью, а квартиры давно рухнули вниз. Пенсионерка Галя перед войной жила на самом верхнем, четвертом этаже и очень благосклонно относилась к вторжению федеральных войск.
— Вы не понимаете! — кричала она на весь двор патриотические речи. —Российские военные не будут уничтожать наши дома! Они наносят точечные удары только по боевикам!
Интересный факт: когда в начале войны бомбили — самой первой рухнула вниз именно ее квартира. Галя (выйдя из подвала дома) долго тогда стояла во дворе и молча плакала. А ее рыженькая собачка мелко тряслась на руках<...>

01. 01. 2003

С Новым годом!
Вчера, 31 декабря, русские военные стреляли, но не так сильно, как ожидалось. Тарахтели, как погремушки, автоматы и пулеметы. Трассирующие пули заменяли иллюминацию в непроглядной ночи и создавали атмосферу некоего торжества. Но боевые гранаты с российского поста — “Вышки” военные вниз не бросали. Из гранатомета “Муха” не выстрелили ни разу. Мы даже удивились. Устроить адскую стрельбу на праздник — для них норма. Может, на российском посту поменялся командир?

11. 07. 2004

<...>Над городом летает самолет, а в нем находится, наверное, не человек — робот с каменным сердцем. Самолет несколько часов подряд делает виражи, словно находится на военном полигоне.
После войны я очень боюсь самолетов. У меня немеют руки и начинает кружиться голова, хочется спрятаться, убежать — такая реакция. Я начинаю задыхаться, вспоминая бомбежки за десять лет, которые пережила.
Наши кошки, слыша гул самолетов, забиваются под ванну или в кладовку. Им страх передался на генетическом уровне, от их родителей, погибших в войну. Я стараюсь взять себя в руки. Сижу вот и думаю над предложением Айзан. Она настаивает, чтобы я рассказала на камеру все, что знаю о войне и преступлениях, а также о мародерах-соседях. Тогда меня точно убьют! Мне и так угрожали<...>

11. 07. 2004

Дождь. Небо затянули серые тучи. Их кровавым лучом прожигает оранжево-красное солнце. За холмом стреляли из тяжелых орудий, и земля слегка сотрясалась, напоминая о том, что каждый день, прожитый на моей родине, мог стать последним.
Я видела сны о том, как на землю хлынули волны, как земля уступила стихии воды и мы стали ее частицами, преодолев человеческий облик. Когда-то в моем городе Грозном я маленькой девочкой сидела на санках, будто на скамеечке, в коридоре квартиры, обнимая маму. А по нашему дому на улице Заветы Ильича стреляли тяжелые российские орудия. Кирпичный четырехэтажный дом кренился, словно большой тонущий корабль, и скрипел. Мама обняла меня и сказала:
— Мы сегодня умрем, но ты не бойся.
А я спросила:
— Как умрем? Мне всего девять лет!
Мама сквозь слезы улыбнулась. Не было ни капельки света, и я не могла это увидеть, но знала — она улыбнулась.
— Для смерти возраст не важен. Такой обстрел нам не пережить. Боже, как страшно!
Хотела почувствовать мамин страх, но не могла — я еще не чувствовала страха, только сильно стучало сердце.
— Что самое страшное в смерти? — спросила я маму.
— То, что мы больше никогда не увидим солнца.
Но мама ошиблась — мы выжили.
В моей жизни с осени 1994 года солнце восходило множество раз, и я научилась классифицировать страх как древний объект осознания.
Сумасшедший Юрочка, мальчик-сосед, тоже ошибался, утверждая, что в комнату влетел снаряд и на самом деле мы очень давно мертвы. Мы не погибли — мы перешли на другой уровень бытия. Я знаю это наверняка, прощаясь с городом своего детства и своей юности.
Прощай, серое дождливое небо! Прощай, кровавое рыжее солнце! Прощайте, пыльные улицы в копоти пожарищ! Я люблю вас и однажды почувствую снова.
Когда земное тело превращается в пепел, мы просматриваем жизнь, захватывая моменты истины: так пусть сегодняшний дождь и канонада за холмом повторятся!
Пусть прогремит гром. Пусть тоннель из кровавого солнца заберет в лучший мир все заблудшие души. Пусть маховые колеса сделают свой оборот.
Полина