Мыслить по-человечески: отрывок из книги Криса Стрингера "Остались одни"
Можно ли убить носорога деревянным копьем? Что такое "гипотеза товарищеского глаза"? Чем питались древние бритты? Как охотились наши далекие предки, почему побеждали животных намного сильнее себя и что значит мыслить по-человечески? Делимся с вами отрывком из книги одного из ведущих антропологов мира Криса Стрингера "Остались одни. Единственный вид людей на земле", которая совсем скоро выйдет в издательстве Corpus в переводе Елены Наймарк.
Я всегда думал, что люди, существовавшие миллион лет назад, очень сильно отличались по поведению от нас сегодняшних. Пусть они мастерили превосходные каменные топоры, но все равно они были гораздо ближе к обезьянам, чем к нам, вели самую незамысловатую жизнь, подбирая любой ошметок мяса, оставшийся от добычи более ловких хищников. Однако постепенно я понял, что все не так однозначно, и изменил свое отношение к людям той далекой эпохи, преисполнившись уважения к их талантам и достижениям — такое впечатление произвели на меня раскопки в Боксгроуве в Сассексе, где 500 тысяч лет назад на краю обитаемого мира жили древние бритты. Я хорошо помню разговор с Марком Робертсом, руководителем раскопок, когда мы с ним рассуждали, как бритты из Боксгроува добывали мясо. Лошади, олени и даже носороги, огромные и страшные, становились добычей людей; отлично сработанными миндалевидными кремневыми рубилами они снимали с животных шкуры, расчленяли их и сдирали мясо с костей. Это видно по многочисленным ударным и процарапанным отметинам на костях, во множестве разбросанных по всей сохранившейся территории тех древних поселенцев. Но нужно задаться вопросом: были ли они охотниками, способными повалить даже крупного носорога, или же падальщиками, подбирающими уже убитую добычу? Безусловно, они проводили немало времени на опасно открытых пространствах за разделкой туш, извлекая всякий годный в пищу кусочек. Значит, они должны были достаточно хорошо сорганизоваться, чтобы другие падальщики — львы, волки и гиены — не отбили у них добычу.
Там, где мы находим кости и со следами разделки, и со следами зубов хищников, царапины от орудий всегда оказываются под следами зубов, а это означает, что первыми до костей добирались люди. Но есть и прямые доказательства активной охоты — например, отверстие от остроконечного копья в лопаточной кости лошади. Хотя в Боксгроуве копья не сохранились — условия захоронения неподходящие, — но такие деревянные копья, из тиса и ели, найдены в местонахождениях Клактон в Эссексе и Шёнинген в Германии, датированных интервалом 300–400 тысяч лет назад. От "копья" из Клактона остался лишь обломанный кончик, а вот копья из Германии — двухметровые, отлично сработанные орудия, их охотничья функция подтверждается тем, что их нашли среди скелетов примерно двадцати лошадей. Археологи до сих пор спорят, как использовали эти копья — метали их или кололи ими добычу, но, так или иначе, совершенно ясно, что наши древние охотники могли подать к столу крупную и опасную дичь.
Конечно, древние люди были крупнее, сильнее и мускулистее среднего человека современности, но по сравнению со зверьем вокруг они выглядели довольно жалко — как же они могли одолеть столь опасных противников и жертв? Булыжники, заостренные камни, деревянные копья, безусловно, помогали существу малосильному и медлительному, без острых зубов и когтей, однако важнее были хитрость и кооперация. Способность обхитрить и переиграть противника, предсказать его поведение и действия своих товарищей по охоте становилась самым важным условием удачной охоты. Марк Робертс рассказывал мне, как он в разговоре со специалистом по африканским носорогам спросил, может ли человек, вооруженный только деревянным копьем, завалить носорога. Специалист ответил, что человек, пожалуй, никогда не пойдет на такую глупость, но Марк настаивал — а если все же нужно? — и эксперт сказал, что если человеку по-настоящему приспичит, то он с несколькими друзьями подкараулит одиночного носорога с копьями наизготовку. Когда тот уляжется спать в тени дерева, они бросятся и ударят разом в незащищенное брюхо, а потом как можно скорее залезут на дерево. И будут сидеть на дереве и надеяться, что носорог истечет кровью до смерти, иначе они застрянут на этом дереве очень и очень надолго!
В Боксгроуве, заметим, найдены остатки целых четырех носорогов, разделанных в разное время, — следовательно, поимка носорога не являлась чем-то особенным. Не случайная удача или результат безрассудной удали, а скорее часть обычного репертуара охотничьих действий Homo heidelbergensis. Безусловно, важнее всего было перехитрить и переиграть свою жертву, предугадав ее поведение, а также поведение своих товарищей по охоте. Именно эта способность — понимать намерения и мысли других — выделила людей, и особенно современных людей, из остального мира. Эта способность, появившаяся еще у предков-приматов, по мнению некоторых экспертов, привела к повышенному контролю мыслей, эмоций и действий, к эффективному планированию будущего, к развитию самосознания. За счет растущей сложности социальной структуры еще больше развилась способность к имитации, социальному обучению, воображению и творчеству, кооперации и альтруизму, улучшилась память, усложнился язык.
Итак, до сих пор я рассказывал о происхождении современного человека, опираясь на данные о его физическом строении, то есть говорил о признаках черепов, челюстей и других анатомических элементах — что они могут рассказать о нашей эволюции. Но понять, что значит по-человечески мыслить, можно только по поведению. Здесь нужно учитывать, что многие черты человеческого поведения являются усиленной версией поведения наших ближайших родственников — человекообразных обезьян: возьмем, например, производство и использование орудий труда, или долгое детство, когда ребенок зависит от родителей, или сложную социальную структуру. А другие аспекты поведения, такие как составные орудия, искусство и символизм, сложные ритуалы и религиозные верования, комбинированный язык, видятся сугубо человеческими. Пропасть между нами и обезьянами может показаться непреодолимой, но нужно понимать, что мы единственные выжившие представители крупномасштабного эволюционного эксперимента по созданию людей, потому множество черт, которые мы почитаем собственным уникальным достоянием, присутствовали в той или иной мере у вымерших людей, таких как Homo erectus и неандертальцы.
В биологии человека имеются причудливые странности, дающие нам возможность, если приглядеться повнимательнее, понять, как получилось, что мы, люди, настолько другие, или, по крайней мере, настолько сложнее в социальном плане, чем наши родственники-приматы. Вот пример: у большинства приматов и, возможно, у наших африканских предков внешняя оболочка глазного яблока — склера — темнокоричневого цвета. Это означает, что центр глаза со зрачком и радужной оболочкой трудно зрительно выделить, особенно в темноте. А у людей склера белая и увеличенная, поэтому мы с легкостью скажем, куда смотрит другой человек, так же точно, как и он определит, куда смотрим мы. Этот признак мог сформироваться как часть комплексно системы социальных сигналов, позволившей нам "считывать" друг друга (у этой идеи есть даже специальное название, "гипотеза товарищеского глаза"!). Похожим образом у многих одомашненных собак подчеркнуто белая склера — в отличие от их предков, диких волков; возможно, этот признак появился, чтобы наладить более тесные отношения между человеком и собакой.