В годы нацистской оккупации в Литве убили 200 тыс. евреев. Кому досталось их имущество?
Литовская писательница Рута Ванагайте пишет:
"В годы нацистской оккупации в Литве были убиты около двухсот тысяч евреев. Двести тысяч — это пятьдесят тысяч семей. Остались их дома, их земля, скот, мебель, драгоценности, деньги. Остались их предприятия, магазины, аптеки, больницы, постоялые дворы, школы, синагоги, библиотеки со всем находящимся там ценным имуществом.
Куда все это подевалось? Кто обогатился? Только ли немцы, которые приказали все ценности передать в распоряжение рейха? Только ли те, что расстреливали, а потом выдирали золотые зубы и делили между собой одежду? А может, и наше государство, наши литовские учреждения и даже простые литовцы, например, мои и ваши деды, которым удалось задешево купить кое-что хорошее на аукционах, устроенных властями в местечках? Кто знает… 1941 год.
Начальник департамента полиции Витаутас Рейвитис сообразил, что "ликвидируя имущество евреев, можно было бы навсегда решить проблему обеспечения полиции и ее сотрудников зданиями и квартирами".
Заботливость Йонаса Норейки и его партизанская деятельность увековечены во многих местах Литвы — на мемориальных досках, в названиях улиц и школ. И на стене Литовского особого архива. А по другую сторону стены, всего в несколько метрах от надписи, сделанной в честь героя Литвы Йонаса Норейки, читальня Особого архива, где находятся дела расстрельщиков евреев, в том числе и из Шяуляя. По указанию Норейки евреев гнали в Шяуляйское гетто.
Вернемся к имуществу.
Известно, что часть имущества убитых до складов не добиралась — его, не дожидаясь аукционов, растаскивали местные жители.
Полицейские расхищали имущество, делая обыски в еврейских домах. "Грабеж имущества совершается в дневное время, и этим компрометируется имя полиции", — жаловались руководству сотрудники Вильнюсской полиции.
Жить стало лучше. "Большая часть еврейских хозяйств перешла к физическим лицам, абсолютное большинство которых были литовцами". Регистрировать все оставшееся еврейское имущество, присматривать за ним и распределять (продавать) его — все это должна была организовать местная администрация: полиция, волостные старшины, старосты и другие должностные лица.
Комендант Рокишкиса жаловался, что "из-за большого наплыва покупателей на месте продажи невозможно было поддерживать должный порядок".
Что сказано расхитителям, покупателям, получателям еврейского имущества великим нравственным авторитетом — католической церковью?
Отношение литовской католической церкви к тому, что имущество евреев было присвоено, частично раскрывают рефераты, прочитанные в 1942 году на конференциях ксендзов. В докладах преобладало такое мнение: если имущество присвоил неимущий прихожанин, и только ради удовлетворения самых насущных своих потребностей, то это имущество может остаться в его распоряжении. Однако если человек взял больше, чем способен израсходовать, то должен вернуть: лучше всего — Церкви, однако может и помочь бедным или отдать на благотворительность.
Оговорка применима лишь к неумеренно награбившим еврейского имущества бывшим партизанам: для них реституция не обязательна, поскольку в начале войны они преследовали благородную цель и рисковали даже жизнью.
Обретенное еврейское имущество — возмещение за прежний риск".