Конец конца идей: зачем читать новую книгу Джонатана Франзена
Автор "Поправок", "Свободы" и "Безгрешности" выпустил "Конец конца Земли" — сборник эссе о птицах, американских прозаиках и своем неудачном браке. Игорь Кириенков рассказывает, чему писатель-бумер может научить читателей-миллениалов.
Со стороны может показаться, что 2010-е заканчиваются для Джонатана Франзена в миноре. Лауреат Национальной книжной премии (2001), "великий американский писатель", попавший на обложку Time (2010), автор романов, которые называют шедеврами и за которыми охотится президент США, к исходу второго десятилетия XXI века Франзен — достигший пенсионного возраста житель калифорнийского города Санта-Круз, сценарист так и не запущенного в производство сериала по "Безгрешности", экоактивист, чья любовь к птицам вызывает у сетевой публики реакцию в духе "старик опять чудит", и только.
Скептическая мина, с которой в интернете встречают практически любое высказывание Франзена, давно стала признаком хорошего тона: автору периодически достается за мизогинию, высокомерное отношение к молодежи и нежелание обратить внимание на кого-нибудь, кроме пернатых. Белый, богатый, брюзжит — примерно такое облако тегов вот уже 20 лет сопровождает писателя, которому не дают покоя твиттер, чтение с экрана и союз "затем" в значении "и". И если в прежней культурной ситуации франзеновские строгие суждения еще вызывали горячий — может быть, слишком горячий — отклик, то теперь с пожилыми ересиархами разговор короткий: ну да — "окей, бумер", спасибо, деда, за тираду, дальше мы как-нибудь сами.
Самое примечательное, что большинство претензий, адресованных (нетерпимому, безответственному, самоуверенному) поколению 50–60-х, в данном случае уходят в молоко. Носитель безупречных политических (за Обаму и против Трампа) и этических (глобальное потепление более чем реально, деторождение — преступление, берегите природу, мать нашу) взглядов, Франзен, скорее, живая иллюстрация мема "либераху порвало"; кем-кем, а консерватором — по крайней мере в том, что касается социального устройства страны и мира, — его назвать трудно. И сборник эссе "Конец конца Земли", который вышел в России в переводе Леонида Мотылева и Юлии Полещук через год после англоязычной премьеры, — еще одно этому подтверждение.
Читателей-почитателей Франзена не должны удивить кастинговые решения: среди главных героев новой книги — кайры, соколы, тайфунники; основная тема — необратимые климатические изменения и влияние капитализма на популяции дорогих писателю видов. Есть тут и скандальные — по не слишком, признаться, понятным причинам — "Десять правил романиста", эссе об Эдит — "Эпоха невинности" — Уортон, рецензия на фоторассказы Сары Столфы и несколько мемуаров о бывших друзьях и возлюбленных. Обычный, в общем-то, сборник писателя, у которого не идет большой текст, результативная творческая пауза, книга-передышка — что-то вроде "Нормальной истории" Сорокина, опубликованной в том же издательстве Corpus в конце лета. Вроде — но не совсем так.
Принято считать, что область фразеновской экспертизы — душевные терзания фрустрированных сорокалетних мужчин (действительно, измочаленные Андреас Вольф и Том Аберант из той же "Безгрешности" убедительнее двадцатилетней и так и не разгаданной автором Пип), но не идеи, неразветвленная — на манер его кумира Толстого — философия. Романы Франзена легко поддаются пересказу, но с трудом конвертируются в какие-то по-настоящему оригинальные концепции — исторические, психологические, метафизические. Не то чтобы интеллектуальная насыщенность должна быть непременным свойством серьезной прозы, но Франзен, очевидно, из той породы писателей, которым "надобно мысль разрешить", — и эссе оказывается идеальным жанром для проповедей о том, как нам обустроить планету, чтобы на ней всегда пели птицы.
Еще одна необходимая оговорка: несколько лет назад на русском выходил том франзеновской публицистики "Дальний остров", но большого успеха он не снискал — хотя про литературу там было больше, чем про чилийских райадито. "Конец конца Земли" с его радикальным экологическим пафосом, возможно, ждет более удачная судьба: с одной стороны, эта книга становится частью уже заданного контекста (во многом благодаря выступлениям Греты Тунберг и бурной на них реакции), с другой — сама способна его форматировать. Франзена не отправишь обратно в школу, а его позицию (апокалипсис неизбежен, но это не значит, что ничего нельзя сделать) не спишешь на подростковый максимализм: он давно "перебесился", стал частью культурного истеблишмента и, принадлежа к наиболее приметному его крылу, открыто говорит об ответственности, в том числе своего поколения, за сложившуюся ситуацию. И если кому-то важно, чтобы экологическую повестку поддерживали представители классов-паразитов, то Франзен — образцовый для этого фронтмен.
Но автор обращается не только к тем, кто следит за ним со времен "Двадцать седьмого города" — дебютного романа, который вышел в 1988 году. Будь то многостраничные пассажи о гнездовьях, воспоминания о первой нью-йоркской квартире или история отношений с Уильямом Вольманом, — во всем, что пишет Франзен, чувствуется искренняя и деятельная любовь: как усилие, как работа, как созидание. По большому счету, именно этому он и пытается научить романистов и читателей, сверстников и, условно, детей. Последняя писательская заповедь Франзена звучит так: "Полюби и только тогда получишь право на беспощадность". В мире, в котором нет недостатка в последнем, нам всем явно не хватает первого.