Гений публичности
Жизнеописание Альберта Эйнштейна работы Уолтера Айзексона — пример журналистского подхода к биографии в лучшем смысле этого слова. Автор, возглавлявший CNN и журнал Time, если и был функционером масс‑медиа, то в роли "играющего тренера". Его книга не просто полна фактов и свидетельств жизни Эйнштейна — она актуализирует огромный массив информации, заставляя воспринимать жизнеописание так, словно создатель теории относительности продолжает оставаться нашим современником.
Собственно, так оно и есть, говорится ли о науке или политике. Всюду Эйнштейн был автором неудобных вопросов, во многих случаях по‑прежнему острых, даже если речь — о выглядящей тупиковой конструкции единой теории поля. Автор не уклоняется от обсуждения спорных идей героя, помня о великой силе заблуждений и отдавая должное умению меняться вместе со временем, — так, после прихода нацистов к власти выдающийся ученый отказался от идей пацифизма. В тонкостях научного наследия Айзексону помогали разбираться многие физики, включая лауреата Нобелевской премии Мюррея Гелл‑Манна и профессора Чикагского университета, одного из авторов исследований в области теории струн Брайана Грина. Список цитируемых источников занимает в русском издании 15 страниц, а примечания — сто. В последние годы российские издательства пытаются сократить все эти "лишние", на их взгляд, приложения, напирая на "общедоступный" характер публикации. Но солидный исследовательский аппарат не утяжеляет чтение "Эйнштейна", напротив, он делает более понятной жизнь и Вселенную ученого, ставшего едва ли не первым героем мировых медиа среди интеллектуалов.
Микрофоны и кинокамеры ему определенно нравились, тем более что его спрашивали обо всем подряд, а склонности к актерству у Эйнштейна не отнимешь. Но в целом он не испытывал иллюзий относительно эффективности собственных выступлений. Так, после встречи со студентами‑международниками в Южной Калифорнии, где ученый в очередной раз выступил против компромиссов в деле контроля за вооружениями, он записал в дневнике: "Имущие классы здесь хватаются за все, что может служить оружием в борьбе против скуки". Скепсис дорого обошелся американским налогоплательщикам, ФБР на протяжении двух десятков лет собирало досье на эмигранта, его объем составил примерно полторы тысячи страниц.
Тем не менее во многом с успехом у газетчиков и телевизионщиков связано предложение Эйнштейну занять пост президента Израиля, освободившийся после смерти Хаима Вейцмана (1874–1952). Отношения с ним автор теории относительности поддерживал на протяжении десятилетий, именно Вейцман, уроженец России, химик по образованию и основатель Еврейского университета в Иерусалиме, организовал первую поездку Эйнштейна в Америку. Президент Всемирной сионистской организации, Вейцман стремился использовать поездку для сбора средств, но в итоге она стала определяющей в судьбе Эйнштейна. В 1933‑м, предпочтя Америку чопорному Оксфорду, тот навсегда уехал из Германии, спасаясь от антисемитизма. Его рост "после Первой мировой войны вызвал у Эйнштейна встречную реакцию: он острее почувствовал связь со своими еврейскими корнями и еврейской общиной", пишет биограф, акцентируя полярность суждений немецких евреев той поры. Многие из них настаивали на полной ассимиляции — этого взгляда придерживался, в частности, нобелевский лауреат Фриц Габер (он разработал дешевый способ производства аммиака, что сказалось на ценах на азотные удобрения, а в 1920-х — жуткая ухмылка истории — изобрел газ циклон, который позднее нацисты использовали в лагерях уничтожения, где погибли и родственники самого Габера).
Эйнштейн же, пишет Айзексон, "выбрал противоположный способ действий. Став знаменитым, он начал поддерживать сионистов. Он не принадлежал ни к одной из сионистских организаций, не посещал синагогу и не молился. Но он выступал за строительство еврейских поселений в Палестине, за сохранение евреями своей национальной идентичности и за отказ от мечты об ассимиляции". И все равно Эйнштейн отказался стать директором института физики Еврейского университета, о чем мечтал Вейцман, хотя о согласии принять пост даже сообщило Еврейское телеграфное агентство.
Общественная активность ученого стала одной из причин глубокого конфликта с Абрахамом Флекснером, основателем Института перспективных исследований в Принстоне, "консервативным ассимилированным американским евреем", как характеризует его автор. Флекснер пригласил на работу Эйнштейна — и в какой‑то момент решил, что может контролировать его поведение и взгляды. По словам Айзексона, он пытался внушить ученому мысль, что "слишком большая публичность евреев льет воду на мельницу антисемитов", и — цитата из письма — "если не действовать с величайшей осторожностью, еврейские студенты и профессора могут пострадать [не только в немецких, но] и в американских университетах". Письмо ученому Флекснер отправил накануне благотворительного музыкального вечера на Манхэттене, где собирали деньги в помощь еврейским беженцам и где Эйнштейн собирался играть на скрипке, — и вряд ли мог найти для этого менее подходящий момент. А когда выяснилось, что Флекснер просматривает почту физика и отказывается от его имени от приглашений, в том числе посетить Белый дом, до фактического разрыва отношений оставалось полшага.
Кажется, будто детали и мелочи повседневности редко имеют отношение к тому великому, что удается совершить в течение жизни. Но случай Эйнштейна напоминает, что публичность публичности рознь. Главное — понимать эту разницу.
