Высокая культура отмены. О романе Персиваля Эверетта "Джеймс"
Мы привыкли считать "Приключения Гекльберри Финна" образчиком американской гуманистической литературы, преодолевающей расовые различия и утверждающей человеческое достоинство персонажей вне зависимости от цвета их кожи. "Джеймс" Персиваля Эверетта — своеобразный фанфик к шедевру Марка Твена — убедительно развеивает эти представления. Предлагаем ознакомиться с материалом Анны Рябининой, которая не только прочитала роман Эверетта, но и впервые перевела небольшой его фрагмент на русский язык.
Everett P. James: A Novel. Doubleday, 2024
Эта книга произвела сенсацию, породила вал хвалебных отзывов, вошла во множество рекомендательных списков, была номинирована на "Букер" и получила Национальную книжную премию США в категории "Художественная литература". Стивен Спилберг уже обзавелся правом на ее экранизацию. Ее автор — Персиваль Эверетт, профессор английской литературы в Университете Южной Калифорнии, афроамериканец родом из "сердца Юга" штата Джорджия и создатель романов и рассказов в самых разных жанрах.
"Джеймс" — повествование от лица беглого раба о том, как он вместе с белым мальчиком плывет на плоту по Миссисипи... Иначе говоря, перед нами написанный от лица беглого Джима фанфик по "Приключениям Гекльберри Финна" Марка Твена. Книге, из которой, по словам Хэмингуэя, вышла вся американская литература и которая с момента своего появления вызывала скандалы, подвергалась запретам и провоцировала ожесточенные дискуссии. И "Джеймс" — еще одно высказывание в этом хоре голосов.
Конечно, "Джеймс" — не первая и не единственная переделка классического американского романа. Еще в 1987 году Джон Сили опубликовал "Подлинные приключения Гекльберри Финна", где заменил все эвфемизмы Твена на подлинную обсценную лексику, в духе времени добавил секса и марихуаны, убрал сцены, в которых Джим слишком явно выглядел недалеким комическим персонажем из "шоу менестрелей" (включая знаменитый диалог о французах, не желающих говорить на человеческом языке), а хеппи-энд, давно ставший объектом множества претензий со стороны американского литературоведения, заменил суровой правдой жизни: пытаясь бежать с плантации, Джим на глазах Гека тонет в реке. Впрочем, творение Сили особого успеха не имело: оказалось, что, несмотря на вроде бы хаотичную композицию, "Гекльберри Финн" так просто переделке не поддается.
Современные авторы принялись за книгу решительнее. Вместе с "Джеймсом" в 2024 году вышли "Приключения Мэри Джейн" Хоуп Ярен и графический роман "Большой Джим и белый мальчик" Дэвида Уокера и Маркуса Кваме Андерсона. В первой книге героиней вместо мальчика стала девочка — та самая Мэри Джейн Уилкс, предмет романтических чувств Гекльберри, которую пытались подло обмануть мошенники Король и Герцог. Из жертвы она превращается в героиню и переживает множество приключений, не имеющих к Твену никакого отношения. Конечно, мошенникам ни на секунду не удается ввести ее в заблуждение, а высокий голубоглазый красавец Финн (это не выдумка, сам Твен требовал, чтобы Гека рисовали красавцем) производит на Мэри Джейн неизгладимое впечатление, так что все заканчивается хеппи-эндом. Во второй книге могучий Джим (на обложке он гордо стоит на плоту, демонстрируя мощные бицепсы) руководит сначала Геком, а потом целым сообществом беглых рабов. Что опять же не имеет к Твену никакого отношения. Обе книги получили положительные отзывы, но так и остались в нише литературы для подростков.
"Джеймс" — совсем другое дело. Это произведение с самого начала позиционировалось как образчик высокой литературы, соизмеримый с шедевром Твена. И неважно, что автор следует оригинальному сюжету приблизительно до его середины — до описания бессмысленной южной вендетты и гибели сверстника Гека по имени Бак Грэнджерфорд. Если в оригинале смерть мальчика потрясает Гека, а вместе с ним и читателя, то у героя Эверетта это происшествие не вызывает ничего, кроме равнодушного пренебрежения. Дальше пути беглеца и Гека расходятся, и встречаются они только в конце романа, в родном для обоих городке Сент-Питерсберге. Кроме того, автор сдвинул время действия своего романа на четверть века вперед, так что повествование доходит до начала Гражданской войны, сеющей ужас и панику на белом Юге. Его Миссисипи — мрачное и опасное место, а не идиллическая Мать-Река Твена.
Но самое главное: автор превратил простака Джима в образованного Джеймса, читающего книги из библиотеки судьи Тэтчера, ведущего мысленные споры со столпами белого либерализма — Локком и Вольтером — и изъясняющегося отнюдь не на "негритянском диалекте штата Миссури", а на безупречном литературном английском. И таков не только Джеймс — таковы все встреченные им рабы. На диалекте они разговаривают исключительно с белыми или когда белые находятся поблизости, чтобы выглядеть в их глазах тупее, чем они есть на самом деле, и потешить их чувство расового превосходства. "Чем им приятнее, тем нам безопаснее", — объясняет Джеймс своей дочери Лиззи во время языкового урока во второй главе (или на диалекте: "чем им лучшее, тем мы сохраннее").
Джеймс присваивает не только язык высокой белой культуры, но и право на литературное авторство. Он добывает огрызок карандаша (его кража стоит жизни одному из рабов полковника Грэнджерфорда — не удивительно, что у Джеймса не вызывает эмоций гибель Бака) и начинает записывать все, что с ним происходит. Что в итоге и делает его хозяином собственной судьбы — теперь он может обойтись без Гека.
Иначе говоря, "Джеймс" — это переложенная на лица афроамериканская литературная критика, считающая "гиперканонизацию" "Приключений Гекльберри Финна" (термин, введенный Джонатаном Араком) не более чем неловкой попыткой отмыть нечистую совесть, заявить, будто американская культура всегда была против рабства и расизма, и представить Гека Финна и "негра Джима" "американскими святыми", воплощением всего лучшего, что есть в американском характере. С точки зрения сторонников гиперканонизации, Гек сумел подняться над вбитыми в него с детства предрассудками, увидел в Джиме равного себе человека и готов "гореть в аду", чтобы его освободить, а Джим заменил Геку родного отца (помимо прочего, проявив душевную деликатность и скрыв от мальчика смерть "папаши").
На самом деле, считают современные афроамериканские литературоведы, все это не так и расизм из книги Твена никогда никуда не уходил. И дело не только в том, что в этом его романе "н-слово" повторяется 214 раз (для сравнения — в "Томе Сойере" оно встречается всего трижды). Мы уже упоминали "шоу менестрелей" — потешное действо, в ходе которого вымазанные ваксой белые изображали плантационных рабов, пытающихся в меру своих ограниченных способностей подражать белым. Джим у Твена (большого поклонника этого развлечения) регулярно выступает в качестве персонажа такого шоу, и его человечность, ум и прочие позитивные качества лишь временами проступают из-под маски, чтобы в финале слиться ней окончательно. С появлением Тома Сойера, в глазах Гека и Джима воплощающего высокую книжную культуру, Джим начинает старательно исполнять совершенно непонятную ему роль "несчастного узника" и готов "крыс забавлять, только бы нам с вами не поссориться".
Эверетт отнюдь не игнорирует эти многократно раскритикованные финальные главы, но осуществляет очередной ментальный переворот: его Джеймс на самом деле участвует в шоу менестрелей, и его мажут ваксой, чтобы он походил на белого, играющего черного. В образе директора труппы выведено реальное историческое лицо — Дан Эммет, один из создателей жанра шоу и автор слов к песне "Дикси", ставшей неофициальным гимном мятежного Юга (собственно, книга Эверетта открывается плантационными балладами Эммета). И именно участливый и либеральный Эммет, готовый даже платить Джеймсу за выступления, окончательно убеждает того в лицемерии высокой белой культуры. И в дальнейшем с ее носителями в лице судьи Тэтчера Джеймс будет объясняться с пистолетом в руке. Он присваивает высокую культуру так же, как присваивает пистолет судьи, — чтобы освободить и себя, и всех остальных.
В финале в ответ на вопрос случайного встречного в канзасском захолустье: "Ты кто?" — он отвечает: "Я — Джеймс". "А фамилия?" — "Просто Джеймс". Твеновский Джим, скорее всего, назвал бы себя Джимом Ватсоном — в честь покойной хозяйки.
Фрагмент романа "Джеймс" в переводе Анны Рябининой можно прочитать по ссылке.